На мой возглас реакции не последовало. Тогда я перешла к более решительным мерам – приблизилась к Розову и тронула его за плечо. Невольно обратила внимание на его подтянутый торс. Практически идеальное для мужчины телосложение. Но внешняя красота не делает его таковым в целом. Это я определила еще тогда, в лифте.
– Илья Сергеевич! – громко позвала я. – Йога не делает человека глухим. Прошу выйти ко мне из вашего астрала, – зачем-то добавила.
Саму меня последняя фраза насмешила. Но смех рвался изнутри какой-то нервный. Наверное, это следствие усталости. Я вдруг поняла, что едва держусь на ногах и больше всего хочу оказаться в своей комнате в общежитии.
Розов пошевелился. Руки его соскользнули с колен, а сам он повернул ко мне голову. Глаза его равнодушно смотрели на меня снизу-вверх. Кажется, происходящее его ни капельки не смущало.
– Ира тебе не сказала, что в это время мне нельзя мешать? – спокойно поинтересовался он и встал, наконец-то, на ноги.
Собственная оголенность его тоже, по всей видимости, не напрягала. Но рубашку он соизволил надеть, хоть и не застегнул.
– А я не спрашивала у нее разрешения, – вскинула я подбородок.
– А по-твоему, для чего у меня в приемной сидит секретарша? – припечатал он меня тяжелым взглядом.
– Для того, чтобы исполнять ваши поручения…
– Одно из которых – никого ко мне не пускать, – перебил Розов.
– А ничего, что она плачет? Ничего, что рабочий день давным-давно закончился, а ее стол завален бумагами? Нормально, что от усталости девушка находится на грани обморока?.. Вы считаете все это нормальным? Или вас это не интересует?
Я аж задохнулась – с таким трудом мне далась эта короткая тирада. И кровь отчего-то пульсировала в ушах.
– Все сказала? Ты для этого пришла? Если Ире что-то не нравится, никто ее насильно тут не держит. Как и тебя, впрочем.
Не дождешься! – чуть не бросила в его наглую рожу. Еле сдержалась.
– Знаете что? Нельзя так относиться к людям. Когда-нибудь вам придется за это расплачиваться собственным счастьем, – меня уже начало потрясывать. Я понимала, что меня несет, но остановиться уже не могла. – Вы ничем не лучше других. И даже наоборот…
– Замолчи, пока не сказала лишнего, – повысил Розов голос и приблизился ко мне. – Есть грань, за которую нельзя переступать. Особенно со мной. Особенно таким, как ты… – снова это презрение в глазах. Как же оно мне надоело!
– Таким – это нормальным? Обычным людям? Не небожителям, каким считаете себя вы? И не надо так смотреть на меня!
– Как, так? – усмехнулся Розов и медленно принялся застегивать рубашку. Так медленно, словно и этим нехитрым действием хотел поиздеваться, посмеяться… Но мне на это плевать! И я в упор не вижу его руки с красивыми длинными пальцами и ухоженными ногтями. Мне совершенно не интересно, что под рубашкой его торс выглядит еще мощнее. И вообще, сюда я пришла по делу. А разговор у нас получается идиотский, и результатов он точно не даст.
– Так, – буркнула я и положила письмо на стол. – Подпишите, пожалуйста.
Что-то чувствовала я себя все глупее. Борец за правду нашлась. Все аргументы вдруг растеряла. Да и что можно сказать, когда и так все очевидно. Розов и сам все понимает, но ничего менять не собирается. Я же дико устала и хочу домой.
– Это все? – оставил он размашистый росчерк на письме.
– Все! – развернулась я и направилась к двери.
Не сразу поняла, что Розов последовал за мной. А в приемной нам открылась премилая картина. Преображение произошло кардинальное. Ира что-то строчила на компьютере со скоростью метеора. От слез не осталось и следа, на столе царил порядок…
– Ира, говорят, ты тут билась в истерике? – поинтересовался Розов.
– Нет, Илья Сергеевич! – вытянулась девушка по струнке, глядя на него преданными глазами.
– И у тебя все хорошо? Все тебя устраивает?
– Да, Илья Сергеевич. Все отлично!
С ней он диалог больше не продолжил, а на меня посмотрел так, что захотелось провалиться сквозь землю. И когда покидала приемную, испытывала гадливость. Да делайте вы что хотите, только меня не трогайте. Собственное положение в этой фирме на ближайшие три месяца я собираюсь сделать таким, чтобы прежде всего мне было комфортно.
Полностью освободилась я ближе к десяти. От усталости уже мало чего соображала. Машинально отметила, что Галендеева с царственным видом прошла мимо меня и даже не попрощалась со мной. В кабинете, да и на этаже царила тишина. Я не знала, как поступить с дверью – не оставлять же ту незапертой. Так и пришлось снова идти в приемную.