— Для такой обуви много грязи не потребуется, — ответил Алек, кивком указав на легкие туфельки сестры.
— О, это старье? — отмахнулась Октавия. — Они такие поношенные. Я как раз собиралась от них избавиться.
— Не удивительно ли, что мне приходит столько счетов? — пробормотал Алек 379c78.
Гвен с трудом сдержала смешок, но под угрюмым взглядом Октавии быстро приняла серьезный вид.
— Я не нравлюсь вашей сестре, — заметила она, как только Октавия их покинула.
— Сейчас моя сестра не нравится мне, — сурово произнес Алек.
Гвен не знала, что на это сказать. Вероятно, ей следовало быть милой и чуткой и воскликнуть: «О, не говорите так!». Ну, или нечто подобное. Но Октавия Дарлингтон четыре месяца бросала на нее сердитые взгляды, и Гвен это, по правде говоря, порядком надоело.
— Она просто ревнует, — заверил ее Алек. Он устало вздохнул, но тут же мотнул головой, отгоняя неприятные мысли, и, с улыбкой повернувшись к собеседнице, пояснил: — Октавия всегда мечтала о тициановских локонах.
Гвен закатила глаза.
— Это правда, — настаивал он. — И еще о зеленых глазах.
— Я вам не верю.
— Ох, ладно, я солгал насчет глаз, но уверен, что слышал ее стенания по поводу волос.
— Ей, вероятно, хочется, чтобы они сильнее вились, — предположила Гвен. Об этом мечтали почти все юные леди.
Новое направление, которое приняла беседа, казалось, повергло Алека в некоторую растерянность.
— В любом случае, чего бы она ни хотела, у нее этого нет.
— Ваша сестра очаровательна, — сказала Гвен.
— И не покривила душой. У Октавии были великолепные густые волосы и очень красивые серые глаза. Совсем как у Алека, к которому Гвен с недавних пор стала неравнодушна.
— Не так очаровательна, как вы, — тихо произнес Алек. — И, боюсь, она это знает.
Их взгляды встретились, и Гвен чуть не шагнула к нему навстречу. Казалось, само мгновение молило о поцелуе, и чем дольше она глядела в его глаза…
— Перестаньте, — придушенно произнес Алек.
— Что перестать?
— Вот так на меня смотреть.
Гвен нервно сглотнула, отступила назад и торопливо оглядела собравшихся, пытаясь понять, заметил ли кто-нибудь, как она не сводила с Алека взгляда влюбленной коровы. Леди Финчли смотрела в их сторону, но Гвен не была уверена, наблюдает ли та за ними или за герцогом Бреттоном, который, прислонившись к дереву, с поистине христианским терпением громко считал:
— Тридцать четыре… Тридцать пять… Вы сказали, до ста?
— До тысячи, — откликнулась леди Финчли, озорно улыбаясь.
— Вероятно, нам стоит спрятаться? — прошептал Алек.
Гвендолин смущенно взглянула на него:
— Вместе?
— В правилах насчет этого ничего не говорилось.
Мне смутно припоминается некая неудача на экзамене по математике в Итоне, — произнес герцог. — Что-то, связанное с трехзначными числами.
Это непростое понятие, но, уверена, вы разберетесь, что к чему, — подбодрила его леди Финчли.
Взглянув на самого желанного холостяка Англии, который стоял, прислонившись к дереву, и считал вслух, словно школьник, Гвен от души рассмеялась.
— Не понимаю, о чем он только думал, — покачал головой Алек. — Ему бы следовало знать, что пытаться провести Кэролин Финчли — напрасный труд.
— А вы когда-нибудь пытались? — поинтересовалась Гвендолин.
— О, много-много раз. Я знал ее еще малышкой. Ее брат — мой близкий друг, — поведал Алек, пока они отдалялись от дома.
— Лорд Брайерли кажется очень хорошим человеком, — заметила Гвен.
Алек впился в ее лицо напряженным взглядом:
— Вы не выйдете за него.
Гвендолин едва не поперхнулась:
— Простите?
— Он ищет жену. Не знаю, чем вызвана подобная спешка, но… — Алек помолчал, а затем поинтересовался: — Вы умеете хранить секреты?
— Умею, — подтвердила его спутница.
— Он составил список. Вернее, его сестры составили. Список возможных невест.
Внезапно многие события предыдущих дней обрели смысл.
— Я в списке? — нахмурившись, спросила Гвендолин.
— Разумеется, — ответил Алек. Он произнес это так буднично, что Гвен растерялась. Он повернулся и удивленно на нее посмотрел: — А вы думали, что не попали туда?
— Я… я не знаю.
— Не имеет значения. Если лорд Брайерли попросит вас выйти за него, вы ни в коем случае не должны соглашаться.
Гвен не могла не задаться вопросом, не было ли у него на уме какого-либо иного плана, но прежде, чем успела хотя бы посетовать на недостаток смелости (она никогда бы не отважилась спросить об этом, никогда), Алек покачал головой и заявил:
— Вы будете несчастны.
— Несчастна? — А затем какой-то чертик внутри нее заставил спросить: — Отчего же?
Он очень строго посмотрел на Гвендолин:
— Хью живет и дышит лошадьми. У него не будет времени на жену, которая не разделяет его пристрастия.
— Некоторые женщины нашли бы подобное положение вещей привлекательным.
Алек пристально вгляделся в ее лицо:
— А вы?
Гвен сглотнула:
— Полагаю, это зависело бы от моего мужа.
Они достигли поляны на краю леса и вошли под сень деревьев. На лицо Гвен упала тень, и девушку пробрала дрожь.
Но она не была так уж уверена, что дрожит от холода. Алек остановился, и его рука нашла ее руку. Их пальцы переплелись, и он притянул Гвен к себе. Она подняла глаза, и у нее перехватило дыхание. Алек так пристально смотрел на нее; он наверняка смог заглянуть ей прямо в душу, подумалось ей.
— Что, если бы я был вашим мужем? — мягко спросил он. — Такое положение вещей вас устроило бы?
Она молча покачала головой.
— И меня нет, — пробормотал Алек, поднося ее пальцы к губам. — Мне кажется, муж и жена должны разделять свои пристрастия.
Гвен улыбнулась. Она ощущала себя женственной. И смелой.
— Речь ведь уже не о лошадях, ведь так?
— Определенно, не о них.
— Книги? Мой отец страстно любит свою библиотеку.
— Некоторые, — произнес Алек таким соблазнительным тоном, что Гвен оставалось только гадать, о каких книгах он подумал.
— Вышивка? — поддразнила она. — Мама питает пристрастие к вышиванию.
— Страсть просыпается во мне исключительно при мысли о вышивке на одежде, которая на вас надета.
Щеки Гвен запылали от смущения, однако каждой клеточкой своего тела она ощутила довольно-таки сильное волнение. Волнение и восторг.
Алек наклонился и поцеловал ее в уголок рта:
Но еще большая страсть просыпается во мне при мысли о вышивке на одежде, которую можно с вас снять.
— О боже, — прошептала Гвен. — Мне кажется, мы углубились в лес недостаточно далеко.
Алек громко расхохотался, схватил ее за руку и потянул за собой. Гвен вприпрыжку бежала за ним, еле поспевая за его широким шагом. Перепрыгивая через корни и ныряя под ветки деревьев, она не переставая смеялась, запыхавшаяся, но счастливая.
— Стойте, — взмолилась она, с трудом увернувшись от веток ежевики, преградивших дорогу. — Я не могу… Ох!
Алек остановился.
Гвен врезалась в него, их тела столкнулись с внезапной всеобъемлющей силой, а потом… Пути назад уже не было. Он не произнес ни слова, да она и не желала, чтобы он говорил. Его руки обхватили ее талию, а пальцы Гвендолин запутались в его волосах, и все, что происходило между ней и Алеком сегодня утром, показалось незначительным в сравнении с этим моментом.
Гвен не знала, что на нее нашло, она даже не помышляла, что в ней могут пробудиться столь сильные чувства. Но когда она налетела на Алека и прижалась к крепкому мужскому телу, нечто в ней, чему она не могла подобрать название, обрело свободу. Она ощущала желание — нет, потребность — прикасаться к нему, целовать его, показать ему, что она не просто застенчивая маленькая Гвендолин Пэссмор. Она женщина, страстная женщина. И она хочет его.