— А вдруг снег пойдет, — сказала я вслух.
Однажды уже выпало много снега, и школу закрыли. Я посмотрела на небо. А может, там уже скопилась куча снега, он только и ждет, чтобы полететь вниз? Вдруг пойдет снег? На улице ведь довольно холодно. Брат Майклс сказал: если есть вера — остальное приложится, причем даже больше, чем мы чаяли, а у меня, я уверена, есть вера, может, даже и немаленькая.
Я стала думать про снег, думать изо всех сил: о том, как он хрустит, как пахнет свежестью, как он скрывает все вокруг — мир делается как новый. Как воздух оживает, пока земля спит, как все вокруг вслушивается, затаив дыхание. Я увидела наш городок под снежным одеялом, спящие домики, занесенный завод, Дом Собраний и гору, накрытые белым — гора уходит в белое небо, а с неба так и падает белизна. И чем дольше я думала, тем ниже нависало небо, тем холоднее делалась рама под моими пальцами.
Я снова повернулась к комнате. Мне пришла в голову одна мысль, почему — я не могла объяснить. Я даже не понимала, откуда она пришла, но выглядела она так: будто бы гигантская рука написала слово «Снег» на чистом листе бумаги. Я даже видела, как она выводит букву «С», та почти замкнулась в круг и стала похожа на нолик. А потом рука стала писать всякое другое, а я помчалась все это выполнять, пока не сотрут написанное.
Я открыла сундучок, стоявший в углу комнаты, — раньше он был маминым. Там лежали ее лоскутки, бусины, нитки, а еще всякие вещи, которые я нашла. Я порылась там, достала белую хлопковую тряпочку. Разрезала ее, накрыла поля и холмы Красы Земель.
«Хорошо! — произнес голос. — Продолжай!»
Спину обдало горячим. Голову защекотало.
— Кто это? — спросила я; мне не ответили.
Руки у меня задрожали. Сердце забилось в горле. Я взяла сахара и муки, обсыпала кроны деревьев, сделанные из губки, бумажную траву и изгороди из вереска.
«Быстрее!» — проговорил голос.
И хотя я так и не поняла, откуда он доносится, мне стало ясно, что он — настоящий и говорит со мной, а кто это или что, мне было все равно.
Я побежала в ванную. Примчалась обратно. Выдавила на подоконник и на карниз пену для бритья. Накапала клея на карниз, на ветки, на эстраду, на фонарные столбы и дала застыть капельками.
«Продолжай!» — приказал голос.
В мозгу будто забил барабан. Комната пульсировала. В тюбике от леденцов я развела огонь с помощью золотой фольги и положила его на берегу озера, где росли высокие ели. Из кусочков пластилина сделала шашлыки и сахарную вату, нанизала их на шампуры, сделала из полистирола снеговика, из белой бумаги — гусиную стаю. Повесила ее на ниточке под луной. Вытащила из дырявого одеяла немного ваты, растрясла, и она стала падать на города, моря, холмы и озера.
Я сыпала снег на дома, магазины, почтовые отделения, школы. Я заковывала в лед дороги, перекрывала мосты, вешала белые чистилки для трубки рядом с телеграфными проводами. Поставила картонных конькобежцев на фольгу озера и шерстяных детишек с санками на склон холма.
Оцарапала руку, но даже не почувствовала.
Нога затекла.
Я немного потопала и снова присела на корточки.
Когда я открыла глаза, свет померк и Краса Земель мерцала во тьме белизной, вытянувшиеся клином гуси казались крошечными стрелами. Я лежала, свернувшись, на самом берегу моря. Щека болела, потому что я долго прижимала ее к краю зеркала. Я села. Потом услышала, что меня зовет папа. Задержала дыхание. Он подошел снизу к лестнице.
Сердце билось так сильно, что почему-то даже стало больно. Он позвал снова, я плотно закрыла глаза. Наконец папа ушел обратно на кухню и закрыл дверь. Видимо, решил, что я уже легла.
Меня трясло. Я поднялась, подошла к окну. Гору теперь было не видно, небо потемнело. В комнате за спиной стояла тишина. Я чувствовала — тишина стоит вокруг, будто вода. Я набрала побольше воздуха, обернулась к комнате и сказала:
— Снег.
Посмотрела на небо и сказала:
— Снег.
Блеснув, проехала машина. Осветила меня, потом свернула в темноту. Шум мотора потянул меня за собой. Я думала, он стих, но он вернулся снова. Я вслушивалась, пока звук не смолк, потом задернула шторы и забралась в кровать.
Я слышала, как в прихожей часы пробили девять. Слышала, как миссис Пью зовет Оскара ужинать. Слышала, как мистер Нисдон вернулся из Клуба Трудящихся, как залаяла собака из двадцать девятого дома. Слышала, как на заводе прозвонили к началу ночной смены, а папа поднялся наверх, шаги его гулко отдавались на лестничной площадке.