Офицер на мгновение закатил глаза, но я поняла, что обо мне уже сделали вывод, и теперь показаться хорошей не удастся.
— Как раз направлялся домой после дежурства, так что не успел переодеться. Но это неважно, на мои профессиональные качества одежда никак не влияет. Может быть, вы представитесь, госпожа…?
— Беллингслаузе, — я почесала нос. — Хозяйка этого дома.
— Вот как? — Ригерлаш хмыкнул, и мне показалось, что он не поверил.
— Документы у ваших коллег, — я обиделась и подбородком указала направление. — Забрали перед тем, как выломать дверь.
Офицер покачал головой, обошел меня, причем отодвинуться я и не подумала, и скрылся в доме.
— Мерзкий типчик, — сообщил дух. Можно подумать, я сама этого не поняла.
— Так кем говоришь ты был при жизни?
Уго опять замолчал.
Когда труп увезли и большая часть полицейских покинули мой дом, я приободрилась. Понадеялась, что наконец смогу рассмотреть обретенные хоромы и воспользуюсь возможностью поспать хоть несколько часов. Собрала в охапку вещи, но только переступила порог, как увидела офицера Ригерлаша. Отчего-то я вспомнила, что волосы до конца в порядок привести не успела, и офицер, который только что после смены, выглядит во много раз лучше меня. Не в силах терпеть такую несправедливость, я скривилась так, будто у меня внезапно заболел зуб.
— Офицер, вы еще не закончили?
— Нет, — мужчина развел руками. — Я должен вас допросить.
— Допросить, — недовольно пробурчала я, попутно осматривая комнату, в которой оказалась. — Вообще-то я потерпевшая.
Вроде бы больше подвоха ведьмы мне не подготовили: комната показалась запущенной и грязной, но полы и потолок на месте, да под чехлами угадывалась какая-то мебель. Не успела я приободриться, как Ригерлаш мягко сказал:
— Госпожа Беллингслаузе, по итогам нашего общения вы вполне можете стать подозреваемой.
Все вещи, которые я держала в руках, упали на пол. Уго вскрикнул, а я возмущенно воскликнула:
— Да с какой стати?! Я в дом в первый раз зашла позже, чем вы.
— Все выясним, — у офицера был настолько хитрый вид, что я чуть не придушила его, внезапно лишив воздуха. Остановило лишь то, что слишком много свидетелей в форме видели, как Ригерлаш оставался в доме. — Может быть, присядем?
— Конечно, давайте, — я обвела рукой комнату. — Садитесь прямо на пол, а я, так уж и быть, воспользуюсь чемоданом.
Мерзкий офицер прислушался к чему-то, щелкнул пальцами, и из другой комнаты выскочили два стула. Я чуть не зарычала, когда поняла, что Ригерлаш распоряжается моим имуществом, и тут же прикусила язык, потому что осознала, что передо мной маг. Хороша бы я была, напади на мага. Размышлять о месте ночлега точно бы не пришлось ближайшие лет двадцать.
Я села на стул и сложила руки на груди. Тут же решила, что поза слишком закрытая для той, кто ни в чем не виноват, и переложила руки на колени. Подумала немного и разжала кулаки для убедительности. От Ригерлаша мои телодвижения не укрылись, и он хмыкнул. Сам офицер сел напротив и выглядел совершенно расслабленным. Не было в его руках даже обрывка бумаги, и мне показалось это странным, все-таки допрос предполагает оформление каких-то документов, но спрашивать об этом посчитала ниже своего достоинства.
— Может быть, начнем? — надеюсь, хотя бы выглядела я уверенно, потому что чувствовала себя совсем не так.
И мы приступили. После стандартных вопросов: кто я, когда появилась на свет и где, началась тема посложнее.
— Где вы учились, госпожа Беллингслаузе?
Был велик соблазн скрыть свое образование, но тогда я не смогу объяснить, как получила дом, а задерживать офицера дольше необходимого не хотелось.
— Ведьмовской колледж.
— Вот как, — Ригерлаш посмотрел на картину. — И вы по-прежнему заявляете, что голос от портрета мне послышался?
Я даже ужаснулась от такого заявления. Приложила руку к груди и вытаращила глаза.
— Да как можно, офицер! Нет, такого я никогда не говорила. Напротив, я утверждаю, что у вас голос в голове. Это намного более серьезный симптом. Знаете, у нас в колледже был курс лекарского дела, и я могу делать такие выводы.
Самое обидное, что Ригерлаш не обращал на мои выпады никакого внимания. Сидел, вежливо улыбался и будто бы знал что-то, чего не знала я. Это бесило.
— Госпожа Беллингслаузе, я живу в Велтоне всю жизнь, а это без малого двадцать восемь лет, и с детства мне, как и всем остальным жителям, было известно, кому принадлежит этот дом.