Микке ставит на кровать поднос с завтраком. Если это можно так назвать — черный кофе в маленькой чашке с красными снегирями, два крекера (овсяных хлебца) и чуть-чуть пармезана на блюдечке.
— Вот! Приятного аппетита! Подожди, сейчас принесу тебе утреннюю газету, — говорит он, затем выскакивает в коридор и приносит «Дагенс нюхетер». — Дома у меня еды не бывает, надеюсь, тебя это устроит… Все, я в душ, ой-ой-ой, я уже страшно опаздываю!
Я все съедаю (довольно, кстати, вкусно) и тщательно читаю все новости на первой странице. Микке выходит из душа, завернутый в полотенце. У него мокрые волосы и обнаженный торс, и я стесняюсь на него смотреть. Он поет: «Я так спешу, так спешу, о-о-о, как я спешу!», открывая и закрывая ящики гардероба. Пока он достает одежду, я тайком поглядываю на него из-за газеты. Внезапно он замолкает и смотрит на меня. Я быстро прячусь за газетой, делая вид, что изучаю репортаж о том, что компании, занимающиеся страхованием жизни, по-прежнему обеспечивают самые надежные пенсионные вложения. Микке ныряет ко мне под одеяло.
— Вот теперь я и в самом деле страшно спешу, — говорит он, сбрасывая полотенце на пол.
Второй раз выходя из душа этим на редкость приятным утром, Микке говорит:
— Слушай, Белла, я тут подумал — будет лучше, если все это останется между нами.
Он надевает штаны и клетчатую рубашку. Наспех вытирает волосы полотенцем.
— В смысле?
Он вытаскивает из ящика шкафа два разных носка.
— Ну, знаешь, все и так болтают почем зря, а этих театральных кумушек хлебом не корми, дай посплетничать, и вот уже через две секунды тебе названивают журналисты, расспрашивая про твое любимое блюдо. Это ведь наше личное дело, зачем посвящать в это окружающих, правда?
Я не знаю, что сказать.
— Да, я и сама хотела тебя об этом попросить, Микке. Чтобы ты особенно не распространялся о нас. Ради тебя же. Раз уж ты меня повстречал. Иначе тебе радиостанции все телефоны оборвут. С вопросами про твое любимое блюдо.
— Все, мчусь в театр, — говорит он. — У тебя есть какие-нибудь планы на вечер?
— Да, есть, вернее, нет, вообще-то нет. Как раз сегодня у меня выдался свободный вечер. А у тебя есть предложения?
— Я тебе позвоню.
— Ага. Звони по номеру три.
— Позвоню по номеру три. У тебя есть гусиное перо с кровью вместо чернил, я запишу? Вот ключ, положи его в почтовый ящик, когда будешь уходить. Черт, как же я опаздываю!
Он целует меня, несется в гостиную, возвращается, снова целует меня, мчится в коридор, врезавшись во что-то на бегу.
— Ай, черт! Мы обязательно должны сегодня встретиться, обещай мне, Белла! — кричит он и захлопывает входную дверь.
В гостиной стоит желтый диван. Я походя листаю журнал по дизайну интерьеров, лежащий на журнальном столике. Делаю вид, что я здесь живу и подумываю переделать кухню. Плитка из морских камней на пол. Стены из светло-розовой плитки. Хотя нет, розовый лучше подойдет для ванной. Тогда голубая итальянская мозаика. Нет, это тоже для ванной. Что же тогда? Коричневая мозаика? Нет. Черная? Тоже нет. Какого цвета обычно бывает плитка на кухне? Оранжевого? Красного? Зеленого? Придумала, будет просто разноцветная мозаика и большой…
Звонит телефон. Я беру трубку в кабинете.
— Алло, квартира Микке, Белла слушает.
— Привет, это я. Я кое-что придумал на вечер. Встречаемся у входа в театр в восемь. Оденься потеплее.
— А что мы будем делать?
— Увидишь.
— Но можешь хоть намекнуть, о чем речь?
— О еде. Ты же любишь поесть.
— Ну дай еще подсказку. На какую букву начинается?
— В каком смысле, начинается?
— Ну на какую букву?
— На «п».
— Попугаи? Мы что, пойдем в «Скансен» смотреть на животных?
— Нет, п-и.
— Пи… пиктограммы? Мы будем расшифровывать пиктограммы?
— Нет, п-и-к…
— Это что-то пикантное, да?
— Ага, пикантные огурчики. Здорово, правда?
— Что?
— Ладно, отгадывать ты не умеешь, это мы выяснили.
— Но это правда сложно, мне нужно больше букв!
— Пикник.
— Хватит заливать.
— Да нет, правда. Мне тут сняли номер в отеле «Дипломат», это апартаменты с утепленной террасой и с потрясающим видом на весь город. Так что устроим самый настоящий пикник!