— Но главное, вот, что я хотела вам показать, это из сегодняшней газеты, — продолжает мама, — вы видели, Микель? Девочки из салона красоты были просто потрясены, что про мою дочь пишут в «Афтонбладет». И что она работает с самим Бергманом!
Она переворачивает страницу альбома, демонстрируя большой газетный разворот, посвященный нам с Рейне. Правую половину листа занимает лицо Рейне, левую — мое. Над фотографиями большими буквами надпись: «Как две капли воды». Мама пролистывает целых четыре страницы, где рассказывается обо мне, Рейне и постановке «Двенадцатой ночи». О болезни Бергмана нигде ни слова. Видимо, администрация театра предпочитает об этом помалкивать. Всякий раз возле моего имени стоит «Изабелла Эклёф, 34 года, актриса и акробатка».
— Забавно, правда? — говорит мама. — Удивительная небрежность — здесь везде написано акробатка Изабелла Эклёф. Очень странно. Какая из нее акробатка? Она же актриса. Как можно допускать такие ошибки? Белла, да ты даже в школе была освобождена от физкультуры! По-моему, довольно непрофессионально с их стороны так тебя называть. Это же просто шутка какая-то! Хотя ты-то, Микель, наверное, привык к тому, что газеты вечно все перевирают. Тебе наверняка тоже приписывают роман то с одной, то с другой, но я-то знаю: то, что пишут в газетах, следует делить на десять, особенно в желтой прессе… Взять, к примеру, тот случай с Тотте Магнуссоном и спортивной машиной с Бьерном Боргом… Или нет, это был не Бьерн Борг, а… как же его? Ну тот, с бакенбардами? Он еще…
Мама говорит, не закрывая рта. Я пытаюсь вести себя как ни в чем не бывало. Вдох-выдох, вдох-выдох. Глоток сангрии. Выпрямить спину. Положить в рот оливку. Не проглотить косточку. Вдох-выдох. Поглядываю украдкой на Микке. Что он понял из того, что сказала мама? Слышал ли он вообще, что она несла, или пропустил мимо ушей, как и все остальное? Вид у него вроде довольный, он хвалит свиную вырезку Рольфа. Тот расцветает и рассказывает рецепт маринада в малейших подробностях, пока мама не решает показать фотографии с Тенерифе. Микке терпеливо выслушивает мамин рассказ про Тенерифе и сообщает, что в пятницу мы едем в Венецию. Я держусь до последнего, пока мы наконец не садимся в такси.
— Классная у тебя мама, — говорит Микке, когда мы усаживаемся на заднее сиденье.
— Ты правда так думаешь?
— Да, по-моему, было весело. И еда отличная, — говорит он, обнимая меня.
— Ага. Просто замечательная.
— Ну, по крайней мере, съедобная.
— От вранья во рту заводятся черви.
— Ладно, сдаюсь, свинина была отвратная. Пожалуй, она вошла бы в десятку самых неудобоваримых блюд. За исключением барсука, которого я ел в Исландии, хуже которого я в жизни ничего не пробовал.
— Знаю. Рольф совсем готовить не умеет. Хотя он и очень милый.
— Ты слышала, что он сделал с мясом? Замариновал его в муке с анчоусами! Похоже, он перепутал рецепты.
Мы сидим на заднем сиденье, болтаем и перешучиваемся, но все это время я думаю о том, что сказала моя мама. «Удивительная небрежность — здесь везде написано акробатка Изабелла Эклёф…» Но Микке про это молчит. Я тоже.
Господи, как же мне успеть? Что скажет мама? Что скажут девочки в салоне красоты? Что скажут все остальные? Я решаю с этого момента посвящать тренировкам каждую свободную минуту.
После этого 34-летняя акробатка отправляется с Микке в кино.
— Хорошо, что ты смогла зайти, Изабелла, — говорит Веса, закрывая дверь в свой кабинет. — Я хотел с тобой поговорить. Время летит, а мы так и не успели как следует друг с другом познакомиться, пожалуйста, присаживайся, хочешь кофе? Нет? Ну ладно. Ах да, хотел тебя спросить, как у тебя дела? Как тебе у нас работается? Сегодня ко мне заходил Бустрем, он немного волнуется, говорит, вы еще не приступали к техническим репетициям. Может, ты хочешь поговорить об этом? Я все понимаю, досадно, конечно, что Бергмана с нами нет, но он уже выздоравливает и буквально на следующей неделе обещал появиться на репетициях. Возможно, нам придется отложить премьеру на несколько дней, но мы поставим всех об этом в известность, как только будет принято решение.
— О’кей, — ответ выходит еле слышным, я прокашливаюсь. — Конечно.
— Ну и отлично, Изабелла, рад, что тебе здесь нравится. Ты же понимаешь, как непросто нам было найти подходящую актрису на роль Виолы. Не могли же мы просто напечатать объявление в газете: «Драматический театр ищет актрису для постановки Бергмана». Ты же понимаешь, чем это чревато. Нам бы пришлось разбирать мешки писем, в том числе от всяких психопаток, некоторые готовы на все, лишь бы поработать с Бергманом. Так что нам повезло, что мы нашли тебя. Да. Ну, на том и порешим. Хорошо, что мы поговорили, правда? Думаю, проблем с трюками у нас больше не будет, да, Изабелла?