— Жаль…
Глядя на удрученного Андрея, женщина посоветовала:
— Надо адрес ее узнать и сходить домой.
— Пожалуй…пожалуй, — согласился Андрей.
Адреса он никогда и не знал, а дом хорошо помнил. Тина жила тогда с матерью в двухкомнатной квартире в одной из пятиэтажек неподалеку от санатория. Район этот до сих пор носит поэтическое название — Белая Ромашка. Говорят, до застройки вся территория была покрыта этими цветами. Но у нас умеют все испортить, где хоть раз копнут лопатой.
— Вечером и пойдем, — решил Павел. — А то ты со своим нытьем не дашь мне насладиться неожиданно обретенной свободой. Скину тебя твоей Тине — и решайте с ней свои амурные вопросы, а я должен воздухом свободы надышаться.
— Ты так говоришь, будто…с цепи сорвался. Не замечал я в тебе раньше такой прыти.
— Так ведь Юлия — все время рядом! Ни разу в отпуск врозь не ездили. А тут такая возможность.
— Не станешь же ты заводить роман с первой встречной только потому, что Юли рядом нет.
— Может, ты и прав, но пофлиртовать же можно!
— Успеешь еще. Давай после обеда я тебя в центр свожу. По бульвару пройдемся, а как-нибудь вечерком послушаем музыку в «Цветнике» на малой эстраде, полюбуемся цветомузыкальным фонтаном. Мы любили с Тиной ездить в центр по вечерам.
— Вот давай лучше и мы туда вечером отправимся. Найдем твою возлюбленную, заберем с собой и поедем. Будет прекрасный вечер воспоминаний. А сейчас давай поспим после обеда — ведь рано встали и все время в делах.
— Пожалуй, ты прав, так будет лучше.
За обедом профессор Остапенко, все в той же трикотажной блузе, опять торопливо ела — видно, снова спешила «нарезать круги долголетия». Зато Фаина, сменившая утренний наряд на воздушное платье с замысловатыми воланами, методично перегружала в себя содержимое тарелок, разъясняя всем остальным:
— Вы приехали сюда лечиться — так воспользуйтесь моим опытом. Я принимаю пищу строго по инструкции: один кусок надо прожевывать не менее тридцати раз.
— На это время нужно, — заметил Павел.
— А куда вам торопиться? — сказала Фаина, ослепительно блеснув белоснежными зубами. — Вы за здоровьем сюда приехали, надо все возможности использовать в полной мере. Кстати, Павел, вам не мешает печень почистить.
— Почему вы так решили? — удивленно спросил Павел.
— У вас белки глаз желтоватые. Никогда не замечали?
— Не замечал.
— Присмотритесь к себе повнимательнее, пока у вас есть время. Кстати, кто вы по гороскопу?
— Лев, кажется.
— Тем более вам нужно внимательнее отнестись к своему здоровью в эти дни, так как Лев сейчас находится под сильным влиянием Плутона. А вы, Андрей, кто по гороскопу?
— Не знаю точно. Весы, кажется, у меня день рождения в середине октября.
— Сегодня Меркурий попал под влияние Юпитера, и для Весов это не очень хорошая позиция. Скорее всего, вас ожидает какое-то разочарование.
— Да уж было, — буркнул Андрей.
— И еще будет, — пообещала Фаина, мило улыбнувшись, словно предрекала не разочарование, а сплошное удовольствие.
— Зануда, — как и утром, высказался в ее адрес Павел, когда друзья вышли из столовой.
— Может быть, — сказал Андрей, — а глаза у тебя действительно желтоватые.
Павел не успел ничего сказать в ответ, как за спиной раздался голос Фаины:
— Кларочка, ну что, маме лучше?
— Спасибо, лучше. Ее уже перевели из реанимации в общую палату, — ответила женщина лет сорока в фирменном халате санатория, проходившая по коридору.
Фаина сочла своим долгом разъяснить друзьям:
— Это медсестра из кабинета гирудотерапии. У нее мама уже со вторым инфарктом лежит. А ей никак нельзя потерять мать! Во-первых, она ее очень любит, а во-вторых, у Клары сын от второго брака еще маленький, не на кого будет оставить дома — муж-то скончался два года назад.
— Вы все про всех знаете, — с надеждой проговорил Андрей.
— Я же говорила: это для меня второй дом! За шесть лет со всеми перезнакомилась, и у каждого своя неповторимая история, — уже почти шепотом закончила Фаина, словно заговорщица.
— Вот я и говорю, — продолжил Андрей, — возможно, вы знаете и очень давние истории.
— Возможно, — убежденно отозвалась Фаина. — А какой период вас интересует?
— Четверть века назад.
— Далековато… Но я пороюсь в памяти, может, кто-то что-то рассказывал интересное, — заверила Фаина и ослепительно улыбнулась.
В палате Павел сразу подошел к зеркалу и впервые в жизни стал внимательно разглядывать свои глаза, бормоча:
— Белки желтоватые… Так ведь почти не спали в поезде, встали рано и уже полдня на ногах.
Опять зазвонил его мобильник, на этот раз Павел быстро отозвался:
— Юленька, солнышко, да, устроились. Да, да, у врача были, назначения получили и даже полечились немного… Хорошо, родная, буду беречься. А ты никогда не замечала у меня в глазах желтизны? Только от злости? Не шути, дорогая. Мне тут сказали, что это, наверное, печень… Нет, не врач, но тоже женщина знающая, сама давно лечится. Ну, что ты, Юленька! Да ей уже сто лет в обед! Я же сказал: давно лечится, поэтому все знает. Солнышко, не звони часа два — у нас послеобеденный тихий час, а мы в поезде почти не спали.
Павел опустил телефон в карман пиджака, лег и почти моментально уснул. К Андрею сон не шел. Дни, проведенные в этом санатории четверть века назад и, как ему казалось, уже почти совсем забытые, всплывали в памяти с такой ясностью, словно это было только вчера.