“Развитие — это разбитая дорога”
— Да, все верно, жизнь уверенно подтверждена. — Ответил мягкий и предупредительный голос робота-пресс-секретаря. — Это очень отрадно для ASA и агентство хочет преподнести это публике в лучшем виде. Доктор Соаи хочет с вами это обсудить. Она просила передать самое главное. Это планета очень тихое место. Два газовых гиганта в звёздной системе, очень спокойное зеленоватое солнце. Никаких жестких радиационных источников поблизости, вообще изоляция. Доктор думает, что там райские сады. — Киборг-помощница улыбнулась угодливой неживой улыбкой. — И потому там эволюция могли идти без резких кризисов…
— И застрять, и поэтому понадобился любитель докембрийской нечисти, которая ничего не умеет. — Жан-Поль старался говорить больше с собой, чем с "этой игрушкой". — Что же, я с радостью.
— Отлично, с вами свяжется доктор Соаи. Вы хорошо переносите транспортацию?
— Да, вполне. До связи.
Доктор Диманш выключил экран и стянул с лысины лыжную шапочку. Для него это было огромной радостью.
***
Все эти ужасы "перемещения на месте" пришли намного лучше, чем можно ожидать. У ЖП в распоряжении были пять сотрудников и двадцать штук "оборудования". Предполагалось использовать их для опасных миссий, но они не понадобились.
Планета была пока без названия, но было известно, что среди обитаемых она уже тринадцатая. Это наводило на мысли о чем-то приключенческом. Все шло по траектории орбита-спускаемый модуль-его стерилизация-приземление-опять стерилизация вся и всех. И, наконец, выход.
На планете почти не было суши — только единственный вулканический массив на экваторе торчал, словно пупок. Без него жизни, видимо, тут и вовсе не было бы. Ландшафт был пастельно-зеленый с тусклым красноватым небом. Огромная гладкая луна занимала большую часть небо и светила не хуже ленивого зелёного солнца. Планета и ее спутник были в прочном гравитационном запирании и лямбда-4 (шифр планеты "на пока не назовем") все время смотрелась в лицо своему спутнику, словно ребенок-переросток усыхающей матери. Приливы были колоссальные, и заметны только здесь, у едва теплящегося вулкана. Вулкан лениво пихал из себя, словно кашу, не слишком горячую лаву — навстречу неспешно поднимающимся приливным волнам. Времени было навалом.
— Да, вот это да. — щуплый Жан-Поль в тонком скафандре смотрел в море. — Все ещё хуже чем я думал. Хотя для меня лучше… наверное.
Море на этой литорали было забито живым. Живым, но совершенно безжизненным. Аккуратными шеренгами выстроились здешние одиночные полипы — все в глубоких желобах и жмущиеся друг к другу. Наверх торчали только жадные большие "рты".
— Вы посмотрите, они расположены так, чтобы вместе использовать один поток, какую-то постоянную протоку, текущую с этого склона. — ЖП не дождался реакции своей команды и воткнул в толстые губы вокруг отверстия крошечный беспроводной секвенатор. Рядом повесил клипсу спектрофотометра. "Рот" капризно скривился.
— И генетически ты такой же скучный, мой друг. Молочные реки, правовращающие сахара. Но знаете что. — голос ЖП прозвучал во всех приемниках планеты. Ему двадцать тысяч лет, как минимум!
Рядом с пупсами-полипами плавали огромные надувные матрасы. Они действительно были наполнены газом и имели стяжки, как на стёганом одеяле. Не было шансов, что Диманш не заберется на такой. Коллеги воспользовались дурным примером
.Развязно, но несколько разочарованно он прокричал.
— Этому пляжному оборудованию 40к! И почти не поношен!
С матраса открывался особенно хороший вид на огромные сложенные по случаю отлива зонтики с чем-то круглым внутри и правильные фрактальные кусты. Все это было цвета жаркого разной степени прожаренности. Цвета некому было бы оценить.
***
— Ну, что скажете об этом супе? Сколько тут может быть видов? — спросил кто-то из команды вечером.
— Ставлю все свое игристое, что меньше тысячи. Да, на всей планете. Итак, господа! Никаких хищников, никаких кризисов уже пару миллиардов лет. Мы обнаружили самую скучную планету во Вселенной. Видите маринованные огурцы повсюду? У них даже есть пупырышки и я уверен, что они съедобные. Что тут все съедобное. Вся эта заботливая домашняя консервация — это единственная группа растений с единственной фотосистемой. Судя по эхолоту, никто тут так и не забрался в грунт. Не вышел толком на сушу — ну это можно им простить, ее в общем и нет. Все животные надо, видимо, свалить в единственный тип.
— Как назовём? Ну, этот тип.
— Лимбобионты, разумеется. Это души нерожденных младенцев.