— Ладно-ладно, — тихо усмехнувшись, он коснулся губами моей макушки и тут же взъерошил волосы, от чего на душе, несмотря на всё ещё не утихающие терзания, стало теплее. — Значит, хочешь знать о Карантире?
— Так это был он? Самый любвеобильный из братьев?
— Ну, я бы так не сказал. Особым пылом, насколько мне известно, среди них отличался Келегорм, но именно Карантир, встретив Халет из народа халадинов, так разгневал Валар, что те приняли решение о том, что никто из братьев не сможет ступить на земли Валинора, а в случае гибели их ждёт вечность в чертогах Мандоса, где уже находился Феанор. Единственная уступка была явлена в обещании того, что, если когда-нибудь у человеческих потомков нолдор родится дочь, о которой так мечтал Феанор, то все они будут отпущены в благие земли.
— Если? — нахмурившись, я развернулась в руках эльфа, чтобы заглянуть в его, ставшие подозрительно безмятежными, изумрудные глаза. — Значит, ты ждал моего рождения, не будучи уверенным, что это вообще может случиться?
— Выбора у меня в любом случае не было, но я верил, что дождусь. Если бы не верил, то был бы близок к сумасшествию.
— Значит, оно тебя всё-таки обрадовало?
— После стольких тысяч лет ожидания я был растерян и совершенно не уверен в том, что вообще гожусь на роль мужа, — неуверенная улыбка или, скорее, гримаса, похожая на неё, подсказала мне, что Трандуил и сейчас в этом сомневался. Однако он позволил почувствовать эмоции, которые раньше тщательно скрывал, и это была уступка — шаг навстречу нашему единению. — Но я был рад. Наблюдать за тем, как ты растёшь, было любопытно.
— Любопытно, значит? — вжимаясь лицом в мягкую шерсть его свитера, я попыталась сглотнуть слёзы, которые подступили к глазам, стоило только вспомнить безоблачное детство и ласковый голос мамы. Нужно быть сильной, поплакать всегда успею. — Мне вот тоже любопытно: у вас самым великим грехом считается близость до свадьбы или близость с аданет?
— Тебе совсем не хочется обсудить сроки нашего прибытия? — уже не скрывая недовольства, нахмурился Трандуил. — Или, например, меню на ужин?
— Мы идём строго по курсу, Леголас сказал, что плыть ещё около недели, а на ужин будет рыба, и я хочу её пожарить, а не есть твою уху, — постаравшись скопировать его движение бровей, я только пожала плечами на незнакомое, похожее на ругательство слово. — Ну так что там с вашими флюидами: до брака в чести только целомудрие?
— Скорее да, чем нет, однако некоторые вольности не возбраняются, если нести ответственность за свои поступки и не давать новую жизнь, когда не испытываешь сердечной привязанности и не готов вступить в брак.
— Справедливо. Зачем вы делали девушкам детей, если не собирались на них жениться, и можете контролировать зачатие?
— С эллет можем, а вот с аданет — нет. Сейчас люди называют это залётом, — поморщившись, как от зубной боли, Владыка прищурился, когда я удивлённо округлила глаза. — Поначалу мы не знали, что такое возможно, и соблазнить аданет казалось лёгким выходом для кипящих в мужской крови страстей.
— Разумеется, ей ведь проще мозги запудрить, а, наигравшись, можно и бросить, на эльфийке пришлось бы жениться, — мне не удалось скрыть осуждения в голосе, и ему это явно не понравилось. — Так значит, Халет залетела от Карантира, а он её бросил?
— Нет. Это она его бросила. Была слишком горда и ставила интересы халадинов превыше собственных; покорность и зависимость от решений мужа были ей не по нраву.
— Получается, он не был виноват? — дождавшись кивка, я задала вопрос, который Трандуил и так уже услышал в моих мыслях. — Тогда за что такое суровое наказание?
— Не за что, а почему, — поправил он меня, — остальные братья слишком увлекались подобными похождениями, и чаша терпения Валар была переполнена, внебрачный сын Карантира и Халет стал последней каплей.
— Они попали под раздачу?
— Можно и так сказать.
— Неужели сыновья Феанора были настолько несдержаны в своих страстях, что о честности с девушкой не могло быть и речи? Женился, кажется, только Куруфин?
— Старший, Маэдрос, тоже был женат, это был очень скандальный союз, в который мог вступить только феаноринг. Но превыше всего он всегда ставил свою Клятву.
— В книгах об этом ничего нет, — положив голову на плечо Трандуила, я попыталась вспомнить всё, что знала про своих пламенных родственников. — Расскажешь?
— Это не имеет никакого отношения к твоему рождению.
— А рождение твоего сына? Неужели, ты рискнул, зная о возможной каре?
— Можешь не верить, но это так, — кажется, мой муж настолько устал от этого разговора, что скрипнул зубами. — Я был молод, самонадеян и заносчив. Мне казалось, что Валар обозлились исключительно на феанорингов, думал, что до меня им нет никакого дела, считал себя выше этого.
— И поплатился?
— Сполна, — вздохом показывая, как устал от вопросов, он поднялся с кровати и потянул меня за руку к двери каюты, в углах которой начинал сгущаться липкий сумрак — первый признак грядущей ночи. — Пойдём, ты собиралась жарить рыбу.
Да уж, готовить ужин всё же более лёгкое занятие, чем пытаться понять, кто больше накуролесил: нолдор или синдар. Но со временем я обязательно во всём разберусь.
========== Глава 21. На другой стороне радуги ==========
Зимнее море в штиль завораживает, а когда с внезапно темнеющего неба начинают падать пушистые хлопья снега, то кажется, что весь мир схлопнулся до размеров стеклянного ёлочного шара, внутри которого ты находишься.
Прежде мне никогда не доводилось уходить в круиз или даже просто кататься на речных трамвайчиках, поэтому бесконечная, простирающаяся до самого горизонта тёмная гладь будила в сердце благоговение, а больная, измученная душа находила холодное умиротворение, исцеление, в котором так нуждалась. Знаю, окутывавший меня коконом покой возник не только благодаря морской стихии и тихому плеску волн, свою руку к нему приложил Трандуил. Недавно он сказал, что во мне всё ещё очень много человеческого, поэтому все эмоции вырываются наружу, и столько слёз. Эльфы скорбят иначе — они замыкаются в себе и тихо варятся в своих бедах. Пока не взорвутся, наверное. По мне так лучше выплакаться вволю, а потом уж, в который раз смирившись с неизбежным и уже случившимся, учиться быть хладнокровным эльфом. Хотя вряд ли у меня это получится: я ведь потомок пламенных нолдор, а не флегматичных синдар.
Поймав в ладонь несколько снежинок, я удивилась остроте их граней и яркому искристому сиянию, которое быстро обернулось холодной растаявшей влагой. Снег действительно сверкал. Не так, как в сильный мороз, а так, словно в преломлениях снежных граней отражалась радуга.
— Трандуил, — мне нестерпимо захотелось, чтобы Владыка увидел это искрящееся чудо.
Услышав меня, он кивком прервал беседу с Леголасом, который ближе к вечеру всегда сменял его за штурвалом, и спустился по трапу. Лебедь был небольшим, лёгким и быстрым судном, казалось летевшим над самой кромкой тёмной воды, а не плывшим по ней. Это происходило так плавно и невесомо, что наши олени, находясь в отведённом для них маленьком загончике, не испытывали совершенно никакого волнения.
— Обдумываешь, что сегодня приготовить на ужин? — спросил муж, Господи, вот бы к слову этому привыкнуть, остановившись в шаге от меня и грациозно, как умиротворённый хищник, опираясь о поручни. — Рыба или бисквиты?
— Всё не столь тривиально. Просто хотела кое-что рассказать, — смутившись под его изумрудным взглядом, я вдруг поняла, как глупо себя веду. Всё время совершаю одну и туже ошибку: Трандуил всегда отлично знает, что у меня в голове, к тому же необычный, невероятно красивый снег он, конечно, успел рассмотреть лучше меня.
— Ну так удиви меня.
Чувство юмора у него, конечно, порой просыпается замечательное, если бы ещё у меня всегда получалось играть в эти игры, было бы здорово. Что ж, попробуем.
— Просто вспомнила заметку в одном паблике: «Экскурсовод говорит туристам — А сейчас мы проезжаем мимо самого известного борделя в Лас Вегасе»…
— А почему мимо? — крикнул с капитанского мостика Леголас, и я, честное слово, не уверена, знал ли он действительно историю, которую я собиралась рассказать, или спросил на полном серьёзе, однако было очень смешно. Улыбнулся даже обнявший меня за плечи Трандуил.