Клим уже не мог этого терпеть, ему нужна была помощь. Он схватил второй ботинок и выскочил за дверь.
— Я закрою сама. И можешь не благодарить, — донеслось из домофона.
Оказавшись на улице и поймав на себе удивленные взгляды прохожих, Клим обул вторую ногу и зашел на движущуюся часть тротуара. Но просто ехать ему было сейчас недостаточно, поэтому он быстро шел по движущейся ленте, обгоняя неспешно бредущих, стоящих или даже сидящих на ней прохожих.
Нет большего фантазера, чем человек, который занят поиском рационального объяснения. Вот и сейчас Клим лихорадочно придумывал причины, по которым его родители так неожиданно исчезли. Возможно они просто выехали по срочным делам. А перед этим решили тихо, за одну ночь, сделать ремонт комнаты, обставив ее чужими фотографиями. И юноша предварительно остановился на этом удивительном предположении, сочтя его наиболее рациональным.
Тротуар нес его между полупрозрачными небоскребами, как по дну призрачного ущелья. Пока для отделок зданий не стали применять оптоволокно, люди в городах чувствовали себя зажатыми в каменных колодцах. Теперь же, не заглядывая вовнутрь зданий, можно было увидеть то, что находится за ними. Не покрывались оптоволоконным материалом только некоторые строения особой значимости, например, церкви и мечети. Поэтому почти с каждой точки города через полупрозрачные дома можно было увидеть несколько культовых сооружений.
Над улицей, по которой быстро двигался Клим, кружила погруженная в свои мысли ворона. Но внезапно ей пришлось совершить резкий маневр в сторону, чтобы не столкнуться с бесшумно летящей тенью. И птица еще не успела выровнять свой полет как мимо, в опасной близости, пронеслось еще несколько теней. Ворона закружилась и чуть было не врезалась в дом, на выступе которого в конце концов села, чтобы перевести дух.
Возбужденный и растерянный Клим ворвался в здание, которое и снаружи, и внутри напоминало пчелиные соты. Он не понимал, что происходит, но чувствовал, что необходимо что-то предпринять. Юноша вскочил на ленту, серпантином поднимающуюся вверх.
— Что ты собираешься делать в таком состоянии? — раздался голос Антонины Васильевны из гаджета в нагрудном кармане.
— Просто еду к маме, — ответил юноша, который хотел было сразу отключить гаджет, но передумал.
— Ты про женщину-змею или цыганскую гадалку? Родителей, которых ты знаешь, в этом новом мире нет, и никогда не было. И самое странное во всем этом, что ты их еще помнишь.
— Как я могу забыть родителей?!
— Очень немногие люди помнят предыдущий мир. Для всех остальных твоих знакомых — ты приемный сын Братьев Гусевых. И всегда им был.
Клим проезжал мимо бесконечных галерей из персональных офисов. Не все они прятались за защитным экраном, что позволяло заглянуть в мир небольших офисных боксов. В каждом из них было установлено, как минимум, два больших экрана. На одном — рабочие документы и программы, на другом — видеосвязь с коллегами, с которыми можно общаться, наблюдать за их поведением, рассматривать, как они организовали свой бокс, как они одеты и как сегодня выглядят, в конце концов. Сами стены, как правило, были увешены символикой компании, в которой работал владелец бокса. Но, несмотря на эти общие черты, каждый офис нес на себе отпечаток личности своего владельца и был совершенно индивидуален.
Клим продолжал подниматься на ленте и пытался связаться с родителями, но все их контакты пропали. Он выскочил на нужной платформе и сразу остановился как вкопанный. Мамин бокс изменился.
— Убедился, что мир уже не тот? — спросила Антонина Васильевна.
— А он всегда не тот, — огрызнулся Клим и нажал кнопку громкой связи.
— Вас приветствует Константин Дружинин. Сейчас я отсутствую, но вернусь через 2 … 1 минуту. Если у вас что— то срочное — прикоснитесь еще раз.
Клим стал нервно прохаживаться рядом, собираясь дождаться Константина Дружинина.
— И что ты собираешься выяснить?
— Куда она переехала. Может быть, он знает. Возможно, они поменялись.
Внезапно что-то изменилось в окружающей обстановке. Боксы стали выше, а коридоры уже. Мимо проходила группа людей с планшетами, обсуждая конструкцию.
— Этой части здания изначально не было в проекте. Изменения внесены по инициативе Федора Игнатьевича уже в процессе строительства, — говорил один из них.
— Если бы ты меня послушал и разбил кружку, то все это можно было остановить, — опять раздался голос Антонины Васильевны.
— Не понимаю.
— Это могло бы отвратить от нашего мира тех детенышей высших существ, которые сейчас его стирают.