А вы? - помолчав, глухо спросил Андрей. - Вы - нет?
А я отходился. Хватит.
Тогда что вы тут шепчетесь со мной в кустах?
А вот как раз потому, что отходился, - усмехнулся Игорь Степаныч. - За то, что я вам тут говорил, расстреливают, знаете? Да и за то, что вы тут слушаете.
Не пугайте.
А я не пугаю. А советую. Уезжайте отсюда. Сегодня выспитесь, а завтра собирайтесь и... Хотите, я вас на сегодня в другую комнату переведу, чтобы так сказать, ничего не напоминало?
Нет.
Ну, дело ваше. Только поймите, что сделать вы ничего здесь больше не можете. Разве еще себя погубить. Потому что, голубчик, вы сейчас как бы живете незаконно. Если пойдет разбирательство, понимаете, возможны всякие варианты.
Что, отвезете обратно и утопите? - зло усмехнулся Андрей.
Игорь Степаныч вздохнул, укоризненно покачал головой, завинтил крышечку на своей фляге, и, медленно, вроде как с неохотой поднявшись, пошел прочь. По Морской аллее номер один, в темноту, заполненную шелестом листьев и волн.
Растеряно глядя ему вслед, Андрей подумал, а ведь и правда — они могут.
Подушка пахла Аськиными волосами. Андрей обнял ее, как ребенок плюшевого медведя, уткнулся лицом, жадно вдыхая родной, любимый запах. Представляя, что сейчас дверь откроется и под одеяло нырнет Аська, прохладная после душа, и бормоча: «Холодно-холодно», устроит замерзшие ладошки греться на его груди.
Потом он пытался думать, как это будет дальше — когда Аська больше не придет. Когда ее не будет. Совсем. Ему захотелось закричать. Или завыть. Или зарыдать. Но он не смог. Просто лежал неподвижно и жадно, как воздух, вдыхал слабеющий, потихоньку утекающий в новое свежее утро, запах Аськиных волос.
Увязая в песке, Андрей брел по пустому берегу, по самой кромке возле воды. Волны, шипя, подкатывались к его ногам. Он сам толком не понимал, чего ждал, на что надеялся. Что море вынесет к нему Аську, живую и здоровую, успевшую зацепиться за какой-нибудь обломок и удержаться на воде? Или ее тело. Или хотя бы клочок одежды…
Сперва он хотел найти того старого рыбака. Схватить его за горло и трясти до тех пор, пока тот не испугается по-настоящему. А потом убить. Или просто избить его до смерти, чтобы тот долго и мучительно умирал здесь, на берегу, возле моря. И чтобы он больше никогда никого не повез кататься на своей проклятой лодке. Хотя, может, не избивать, а умолять надо этого старика, валяться в ногах – чтобы он вернул Аську обратно, как угодно, за любую цену. Пусть договорится с этими, своими, кому он приносит человеческие жертвы за удачную рыбалку и хороший ветер. Ведь если они такие, как говорят, если они могут все, или почти все…
Но рыбака не было. Пустой, безлюдный берег – даже местные дети не плескались на мелководье, не ныряли в живописной бухте с прозрачной и спокойной водой.
Андрей добрался до поселка. На пыльных, нагретых солнцем, улицах ему никто не встретился, только разморенные жарой ленивые куры. Жители прятались за высокими заборами, крепко запертыми воротами, и не спешили открывать чужаку на стук. Один раз кто-то прошаркал к калитке, звякнул щеколдой, спросил изнутри то ли простуженным, то ли пропитым голосом:
- Ты кто такой, мил-человек?
- Приезжий, - начал Андрей, - а вы не видели здесь…
- Вот и проезжай, - перебили его, - мимо, как ехал, а то пса спущу.
Сразу же зловеще звякнуло цепью, и злым гулким басом забрехала собака. Андрей поспешно двинулся дальше.
Только в одном доме, возле которого на колченогом столике стояла миска с абрикосами, на стук открыли дверь. Глуховатая древняя старушка очень огорчилась, что Андрей зашел не насчет ягод, и что яблок ему тоже не надо.
Поселок закончился. Широкая дорога истончилась, и, обогнув унылое трехэтажное здание – то ли больницу, то ли школу – вильнула в заросли ежевики. Андрей хотел повернуть назад, но вдруг услышал вдалеке странные звуки - то ли звяканье, то ли пение, и вроде даже смех.
Пропетляв среди ежевики и орешника, тропинка перевалила через горку, на которой паслась облезлая коза, посмотревшая на Андрея крайне неодобрительно. А за горкой, в небольшой долине, вдруг обнаружились аттракционы. Крутилась, поскрипывая карусель, играла музыка, смеялись дети. Чуть подальше толкалась очередь к каким-то гонкам в бассейне. Там визжали и радовались еще громче.
Андрей немного постоял, глядя издалека на веселый, но вроде как, чуть истеричный праздник.
Аське бы тут понравилось. Она любила до головокружения накататься на каруселях, а потом поехать в вагончике в пещеру ужасов, где из темноты падали пластмассовые скелеты со светящимися глазами и плюшевые крашеные кикиморы. Она, как маленькая, радовалась всей этой ерунде и пугалась по-настоящему. Верила в дурацких придуманных чудовищ и в сказки. Поэтому, не задумываясь, залезла в старую лодку этого чертова рыбака. Навстречу приключению, которое сама выдумала. А Андрей, дурак, ее не остановил.
Сгорбившись, он пошел прочь от чужого праздника. Снова продрался через ежевику, теперь не уворачиваясь, не обращая внимания, как она царапает лицо и руки.
Аттракционы. Надо же. Мир сломался, исказился, вывернулся наизнанку, выпустил на волю чудовищ, которым раньше было место только в кошмарных снах и фильмах ужасов. Люди вместо царей природы в один миг превратились в муравьев под пяткой рассеянного гиганта, который одним шагом может их раздавить, а одним движением – разметать любовно построенный муравейник. Но они до сих пор продолжают кататься на каруселях. Будто ничего не изменилось. Аттракционы…
Андрей опять вышел к морю. Темнело. «Не оставаться возле воды после заката» - вспомнил он первый пункт методички по технике безопасности. Разулся, уселся на песок, протянул босые ноги к воде. Первая волна обожгла, вторая показалась почти ласковой.
Так проще. Придумывать ненастоящих чудовищ. И делать вид, будто боишься их. Кукол из старой пакли и плюша. Привыкаешь, бояться понарошку, привыкаешь, что они просто куклы. Будто ты просто катаешься на аттракционах.
Андрей так не умел. Он всегда боялся по-настоящему. Боялся за Аську. И боялся ее потерять. И сейчас ему было страшно, но это уже не имело значения.
Он поднялся, отступил на сухой песок, разделся. И медленно вошел в воду.
Над морем поднималась луна, серебряная дорожка переливалась на воде, вела к самому горизонту. Наверное, раньше, когда мир еще не изменился, было хорошо плыть по такой дорожке, качаться на теплых волнах, смотреть на звезды. Знать, что вокруг никого, только ты, море и небо. Что там, в глубине, не ворочается чужое, жуткое, для кого ты как букашка на кончике пальца. Стряхнуть или раздавить?
Андрей плыл, стараясь дышать и двигаться ровно, чтобы быстрее добраться туда, где перевернулась лодка. Возможно, место имеет значение. В любом случае, ничего кроме догадок и ощущения тяжелого, пристального взгляда из глубины, у него не было.
Доплыв, он лег на воду. Внизу была чернота, глубокая и будто переливающаяся, как будто там ходили и переплетались какие-то тени.
- Ты, - хрипло сказал туда Андрей, - Тварь. – Потом поправился. – Бог. Ты любишь, когда жертвы, да? А если и не любил сначала, то тебя, уже, наверное, прикормили. Мы такие, мы умеем. Вот он я, бери. Верни ее и возьми меня. Сменяемся? Если тебе не слабо. Мне – нет. А если нет, мне тоже неважно. Мне здесь нечего делать без нее, понял? А, может, ты мной подавишься и сдохнешь? Тоже вариант.
Это было не очень похоже на просьбу и тем более молитву, но уж как получилось. Андрей выдохнул, и нырнул вниз, в черноту, где шевелились тени.
Его вывернуло несколько раз. Сначала – соленой водой, потом желчью. Задыхаясь от кашля, он оттолкнул острое колено, вонзившееся поддых.