Кладбище оказалось не просто старым, а по-настоящему древним. Начавшее свое существование несколько веков назад, будучи еще совсем крохотным погостом, за минувшие с той поры столетия оно разрослось и вытянулось, со свойственной смерти ненасытностью поглощая километры и километры холмов, оврагов, полян и густого елового леса. Точно некая мастерица вплела в местный ландшафт многочисленные кресты, создавая свой, непонятный непосвященному взгляду, узор. Причем сделала это столь искусно, что Юрка далеко не сразу осознал, что за окнами уже некоторое время мелькают не только широколапые ели, но и старые деревянные кресты, многие из которых имели сверху дополнительные перекладины «домиком», делающие их похожими на гигантские кормушки для птиц.
Постепенно в пейзаж стали влезать гранитные и мраморные надгробия, более современные и потому привычные. Кладбище поделилось на участки, обнесенные символическими заборами из широких решеток и проржавевших цепей. Каждый покойник огородил свое последнее пристанище, стараясь даже после смерти урвать пару-тройку квадратных метров личной площади. Машина ехала уже несколько минут, а вереница крестов и памятников все тянулась и тянулась. Практически возле каждой могилы сидели люди – родственники и друзья, приехавшие помянуть близкого человека. Уже совсем скоро Кашину стало казаться, что жители всех окрестных городов и сел, и даже быть может соседних областей, вдруг одновременно решили отметить родительский день, собравшись на этом, самом огромном в мире погосте. Потому что в их родном провинциальном городишке просто не могло быть такого количества народа.
– Жуть, правда?
Голос у Люси был мягким и неестественно тихим, но Юрка все равно подпрыгнул на месте. Придавленный мрачным величием старинного кладбища Кашин начисто забыл, что едет в машине не один. Тут же стало понятно, что уже некоторое время, единственным звуком, нарушающим тишину автомобильного салона, было гудение двигателя, да шелест шин по влажному асфальту. Заткнулся даже неугомонный Коленька.
– Каждый раз, когда сюда приезжаем, у меня просто мурашки по коже!
И хотя в машине стояла тяжелая духота, Люся зябко обняла себя за плечи. Неожиданно для себя Юра понял, о чем она говорит. Не веря в разную чертовщину и мистику, считая призраков и зомби бабкиными сказками, он вдруг проникся Люсиным состоянием, и еле сдержался, чтобы не стряхнуть «мурашек», уже забравшихся под его футболку, и активно взбирающихся по позвоночнику, прямо к коротко стриженому затылку. Так получилось, что к своим восемнадцати Кашин никогда не сталкивался со смертью, и относился к ней с иронией. Однако сейчас шутить ему не хотелось абсолютно.
Между тем, зеленая «Волга» свернув с основной дороги на разбитую грунтовку, принялась петлять между пологими холмами, поросшими елками, крестами и памятниками. Несмотря на то, что народу здесь было поменьше, эта часть кладбища выглядела более «обжитой». Почти перестали попадаться сколоченные из бруса замшелые кресты, оградки блестели свежей краской, а насыпи могильных холмов радовали глаз геометрической правильностью. Прилипнув к стеклу носом, Юра с болезненным любопытством разглядывал гнетущую панораму, выхватывая из нее какие-то особенно колоритные моменты. Вот пожилая женщина в черном платке, перетягивающем седые кудри, аккуратно пристраивает искусственный венок возле угловатой плиты из белого мрамора. А вот целая компания молодых людей спортивного телосложения, сидя за столиком возле странного, напоминающего сюрреалистический цветок, памятника, разливает водку по пластиковым стаканам. А это…
Парализованный цепким иррациональным страхом, Юра застыл. Могильщик смотрел прямо на него. Тощий, жилистый детина баскетбольного роста, закинув лопату на плечо, устало вытирал лоб свободной рукой. Юноша готов был поклясться, что он не просто провожает взглядом проезжающую мимо «Волгу», а пристально следит за ним, Кашиным. К счастью, машина вскорости перевалила за холм, оставив жутковатого могильщика позади. Юрка внезапно сообразив, что все это время сидел не дыша, облегченно выпустил воздух из легких.
– Ну, куда ты поехал-то! – всплеснула руками Ираида Павловна. – Здесь налево нужно было!
– Окстись, мать. На первой развилке направо, а потом уже налево все время.
Не сбавляя скорости, Михаил Матвеевич уверенно свернул на правую отворотку, рыжеющую по краям влажно блестящей глиной.
– Да как направо же!? Семь лет сюда ездим, а ты все не запомнишь! Налево, направо, направо, а затем опять лево!
– Цыц говорю. Вот будешь за рулем, и езжай куда хочешь. Тока сперва права получи, – тоном спокойным, но в то же время не оставляющим возможности для пререканий, обрубил глава семейства.
– «Налево-направо-направо», – это в позапрошлом году было, – туманно и как-то невпопад закончил он.
Спорить с мужем Ираида Павловна не стала. Возмущенно-презрительно хмыкнув, она отвернулась к окну, демонстрируя непоколебимость своего мнения. Дальше Лехтинен-старший вел машину в полном молчании. Юрка, хотя его и тяготила тишина, нарушить ее не решился. Так, меся глиняную трассу резиновой обувкой, «Волга» проезжала поворот за поворотом. Стали попадаться встречные машины – отдавшие родительский долг семьи торопились вернуться домой. К жизни.
После второго «налево», дорога выгнулась турецкой саблей, заставив Михаила Матвеевича сбросить скорость до пешеходной. На узком пути встречные машины едва могли разминуться, проходя впритирку друг к другу. Наконец грунтовка перестала вилять и ровной прямой линией побежала вперед, к невысокому холму, на котором… Юра вздрогнул и тряхнул головой, стараясь отогнать наваждение, но нет, зрение его не обманывало. У подножия холма, за который переваливала дорога, маячила длинная фигура могильщика. Того самого. Только лопата теперь не покоилась у него на плече, а была небрежно воткнута в насыпь свежевырытой земли…
– А, штоб тебя, – с досадой ругнулся Михаил Матвеевич. – Такого кругаля дали…
И Кашина «отпустило». Стало понятно, что нет здесь никакой мистики, просто неверно выбранный маршрут вернул их к исходной точке. Мама-Лехтинен не произнесла ни слова, но ее торжествующе вздернутые брови оказались куда как красноречивее. Поравнявшись с могильщиком, Михаил Матвеевич прижал машину к обочине, едва не зацепив крылом кованную оградку ближней могилы, и отстегнул ремень безопасности. Не глядя на супругу бросил:
– Сейчас, у местных аборигенов дорогу спросим…
Поспешно, словно боясь справедливых упреков жены, отец семейства выскочил наружу. Однако Ираида Павловна решила проявить великодушие, ограничившись довольной улыбкой в ссутулившуюся спину мужа.
Переждав пока мимо проползет, похожая на гигантского жука, заляпанная грязью «бэха», Михаил Матвеевич перебежал дорогу. За руку, как со старым знакомым поздоровался с могильщиком. Достав из нагрудного кармана рубашки пачку сигарет, угостил «аборигена» и угостился сам. Следующие несколько минут прошли за активным обсуждением дальнейшего пути. Долговязый землекоп активно загибал руки, видимо изображая нужные повороты, да настойчиво тыкал тлеющей сигаретой в сторону ближайшего холма. Михаил Матвеевич кивал, соглашаясь. Его собеседник сплевывал под ноги, лениво скребя живот ногтями прямо через грязную майку-алкоголичку. К тому моменту, когда высмоленные почти до фильтра «бычки» полетели на землю, Юрка уже весь извелся. Вопреки всему, рациональное объяснения их возвращения не до конца развеяло ореол жути, исходящий от тощаги-могильщика. Находиться с ним рядом было пыткой не меньшей, чем слушать нытье уставшего от дороги Коленьки. Все чудилось Юрке, что нет-нет, да ощупает его липкий, изучающий взгляд. Каждый раз он пытался встретиться с землекопом глазами, и каждый раз неудачно. Верзила смотрел на дорогу, на Михаила Матвеевича, за горизонт, просто себе под ноги. Куда угодно, только не на Кашина. Однако ощущение слежки не проходило. Наконец Лехтинен-старший горячо потряс мосластую руку могильщика и быстро вернулся к машине. Плюхнувшись на сиденье, с места в карьер тронул машину вперед. Даже пристегиваться не стал.