- Табань, ёпст, - скомандовал Артём. - Лево руля!
Игорь на корме стал табанить, байдарка замедлила ход. Наде осталось лишь положить руль влево. За трое суток похода она проделывала это множество раз. Но сейчас, сама не зная отчего, потянула вдруг на себя правый штуртрос.
- Куда? - заорал с носовой банки Артём. - Ты что ёпст творишь?!
Надя охнула и перехватил штуртрос, но было уже поздно. Байдарка вошла в перекат бортом, на секунду замерла и ринулась вниз, прямо на стерегущий за перекатом острый жандарм.
От страха Надя вскрикнула. Байдарка с ходу вмазалась в жандарм правым шпангоутом. С треском лопнули алюминиевые стрингеры, а секунду спустя хрястнуло под ногами, и в разорванный каркас ворвалась река.
- За борт! - рявкнул Артём.
Надя и опомниться не успела, как оказалась по пояс в ледяной, сбивающей с ног воде. Байдарка стремительно погружалась, с носа сорвался и унёсся вниз по течению рюкзак с провизией. За ним другой - со спальными мешками и тёплой одеждой.
- К берегу тащи! - кричал вцепившийся в корму затонувшей байдарки Артём. - Быстрей, ёпст!
Как они втроём умудрились вытащить утопленницу из реки, Надя помнила плохо. Как карабкались на прибрежные валуны - тоже. Пришла в себя она, лишь когда Артём поднёс ей к губам флягу с водкой и заставил глотнуть. Надя закашлялась, тяжело опустилась на каменную россыпь и обхватила себя непослушными, ходуном ходящими руками.
- Кильсон накрылся, - буркнул Артём. - Байдарке временный пэце. И жратва уплыла.
- У ребят осталась, - прохрипел пританцовывающий в попытках избавиться от воды в ухе Игорь.
- Точно, - согласился Артём. - Только…
Он оборвал фразу, выпрямился и уставился на речную излучину в паре сотен метров ниже по течению. Головной байдарки видно не было.
- Лёха! - приложив ладони рупором ко рту, во всю глотку закричал Артём. - Ирка! Вадим!
Ответило только эхо.
- Тьфу ёпст-переёпст, - выругался Артём. - Ладно, далеко не уплывут, рано или поздно сообразят.
Он присел, развязал уцелевший рюкзак со снаряжением и выудил со дна герметичный полиэтиленовый пакет с бензиновой зажигалкой внутри.
- Заголяемся, - велел Артём и первым стал стягивать с себя мокрую, липнущую к груди фуфайку. - Заночуем у костра, ребят утром догоним по берегу. Шуруй ёпст за хворостом, - бросил он Игорю, - пара часов до темноты у нас есть.
В трёх шагах от мёртвого пса Литовченко опустился на корточки, вгляделся в рану, раскроившую собаку от глотки до паха. Обернулся через плечо - Хакимов, уцепившись за ствол лиственницы, блевал в можжевельниковые кусты. Прапорщик выругался вслух - дело явно принимало дурной оборот, не хватало только напарника, празднующего слабака при виде дохлятины.
- Отставить! - бухнул Литовченко. - Смирно!
Хакимов шагнул в сторону, утёр рот рукавом гимнастёрки, затем с натугой выпрямился и застыл, глядя на прапорщика ошалелыми от испуга глазами.
- Вольно, - Литовченко поднялся. - Значит, так - вернёшься к машине. Радируешь в часть, докладываешь обстановку и ждёшь меня. Задача ясна?
- А в-вы, товарищ п-прапорщик? - запинаясь, выдавил из себя Хакимов.
Литовченко помедлил с ответом. В часть доложить по-любому необходимо, надёжнее всего вернуться к УАЗу вдвоём, там и ждать подкрепления. Однако “надёжнее” и “правильнее” - суть вещи разные. Кто знает, что случилось на объекте и не нуждается ли персонал в помощи.
- Задача ясна? - повторил прапорщик.
- Т-так точно, ясна.
- Выполняй!
Литовченко проводил взглядом удаляющуюся рысцой фигуру Хакимова, по обочине обошёл собачий труп и на секунду остановился. Решительно расстегнул кобуру, выдернул из неё ”грач”, рифлёная рукоятка привычно легла в ладонь. Пристально вглядываясь в застывший вдоль дороги лес, Литовченко неспешно, с опаской двинулся дальше. Так он прошагал минут пять и начал уже успокаиваться, когда сзади, оттуда, куда ушёл Хакимов, донёсся и враз смолк крик, истошный, пронзительный.
Прапорщик на мгновение остолбенел, языки страха лизнули сердце. Он знал наверняка, что этот оборвавшийся крик - предсмертный, ему доводилось слышать такие в рукопашных под Грозным и Гудермесом. В следующий миг страх отступил, сменившись злой тугой решительностью, той, что приходит к бывалому солдату перед боем. Намертво зажав в ладони рукоятку “грача”, Литовченко бросился по просеке назад.
Хакимов лежал, скорчившись, мёртвыми пальцами вцепившись в ремень от “АКМ”, из которого так и не успел выстрелить. Голова бойца была свёрнута на сторону, из разорванного горла всё ещё текла кровь. Пару мгновений прапорщик, стиснув зубы, смотрел на покойника, затем метнулся к нему, перекинул “грач” в левую руку, правой подхватил автомат и замер, всматриваясь в окружающий просеку лес и вслушиваясь в доносящиеся из него звуки.
С полминуты Литовченко простоял недвижно, затем сунул пистолет в кобуру, взял “АКМ” наизготовку и тяжело побежал дальше, к УАЗу. Тот был там, где они его оставили - за перегородившим просеку сосновым стволом. Только вот лобового стекла у него больше не было, осколки переливались на капоте в лучах наполовину скрывшегося за лесом солнца.
Литовченко приблизился, растерянно осмотрел развороченную торпеду и то, что осталось от встроенной в неё рации. Ноги у прапорщика стали внезапно ватными, и страх, который он недавно в себе подавил, пришёл вновь, захлестнул его, заполонил, мешая думать, мешая решить, как быть дальше.
Движение за спиной Литовченко уловил шестым, если не седьмым чувством. Он не успел понять, что это за движение - понял и среагировал намертво вбитый в него навык - рефлекс солдата. Прапорщик рванулся влево и в развороте вскинул “АКМ” навстречу бесшумно несущемуся к нему стремительному существу.
Надя проснулась посреди ночи, вскинулась с постеленной на сырой мох фуфайки. Артём размеренно похрапывал, завернувшись в брезент. Костёр догорал, дежурящий возле него Игорь, ссутулившись на байдарочном каркасе, клевал носом.
Наде внезапно и неведомо отчего стало страшно. Что-то встревожило её, вырвало из сна и словно зависло неподалёку. Звук, поняла Надя секунду спустя. Протяжный, по душе резанувший звук, от него она и проснулась.
- Игорь, - шёпотом позвала Надя.
- Чего? - пробормотал тот. - Спи давай.
- Ты ничего не слышал?
Игорь поднял голову, протёр глаза.
- Ничего. Я тут слегка задремал, - признался он. - А в чём дело?
- Понимаешь, - Надя зябко поёжилась, - я слышала что-то. Заунывное что-то, протяжное, словно вой. Во сне слышала.
Игорь хмыкнул.
- И что с того? Вернёмся в Томск, купим тебе сонник.
- Я не во сне слышала. То есть во сне, конечно, но…
Игорь потянулся, шумно зевнул.
- Тебя не поймёшь, - сказал он. - То во сне, то не во сне. Знаешь что, ложись спать. Завтра будет трудный день. Кто знает, где эти черти причалили и сколько нам до них пилить.
- Ладно, - от исходящей от Игоря уверенности тревога у Нади прошла. Она улеглась на фуфайку, подложив под голову руку, и в этот момент звук повторился. Гулкий, зловещий, грозный. Надя ахнула, вскочила на ноги. В трёх шагах растерянно озирался по сторонам Игорь, лишь Артём по-прежнему безмятежно похрапывал.
- Волки, - растерянно прошептал Игорь. - Это, наверное, волчий вой.
Надя почувствовала, что близка к истерике.
- И ты так спокойно об этом говоришь? - едва сдерживаясь, бросила она.
- А что мне - чечётку сплясать? - зло ответил Игорь. - Ну, волки, большое дело, - уже миролюбиво продолжил он. - Летом они сытые. Да и потом, у нас топор есть. Если что, отобьёмся. Ложись спать.
- Нет уж, - выдохнула Надя и в следующий миг разревелась. - Вам только бы спать, - сквозь слёзы бормотала она. - Какой тут сон, я больше глаз не сомкну.
Вой раздался вновь, ещё более грозный и пронзительный, чем предыдущий. На этот раз Надя, не удержавшись, взвизгнула от страха.
- Что за ёпст? - оторопело спросил пробудившийся, наконец, Артём.
- Не знаешь что?! - набросилась на него Надя. - Так спроси своего друга, он тебе расскажет. Так, надо уходить отсюда, убираться, что расселись?