В тени ротонды лежало тело — давишний амбал, уже без паяльной лампы, зато с копьем шампура, торчащим из горла.
- Этот у них за сторожа остался. Меня охранял, - коротко пояснил Штырь, продолжая тянуть мою руку.
Он торопился, и на то были причины, но я все равно заметил ржавое ведро в паре метров от мангала. Глянул внутрь, когда проходили мимо — и меня едва вновь не вывернуло наизнанку, благо нечем уже было. На дне ведра змеились ленты кишок, на которых, как вишенка на торте, возлежала человеческая голова. По дырам на месте глаз я узнал ту девчонку с отрезанными ногами, которую бандиты использовали в качестве приманки для ловли на живца.
- Шашлык... - прохрипел я, замерев на месте и тем самым заставив остановиться Штыря. - Ел?..
- Угостили, - его белеющее во тьме лицо не выражало никаких эмоций.
- Вкусно было? - спросил я, желая превратить эту звериную морду в кровавую кашу, но не имея на то сил. Разводной ключ тянул руку к земле пудовой гирей, поднять почти невозможно, ударить им сейчас?.. С тем же успехом я мог бы взлететь.
- Сытно.
- Ты же.. мля... учитель. У тебя ж такие, как она... учились...
Его тонкие губы чуть дрогнули. Глаза превратились в узкие темные шелки. Царь Голод смотрел на меня со злобой.
- Тэк-с... Я еще и добавки просил, - процедил Штырь. - А теперь, если ты закончил читать нотации, давай двигай булками. У нас мало времени.
Тогда я понял, что убью его. Потом, если мы доберемся до своих, если нас прежде не схватят, самих не прикончат и не пустят на шашлыки, как ту девочку. Убью, потому что это существо не должно ходить по одной земле с моей Янкой.
Но это потом. Когда-нибудь. А пока я с помощью Штыря выбрался за ворота. В былые времена те работали от электричества, ныне же Штырь просто слегка толкнул загородку рукой, и та с тихим скрипом отъехала на ржавых колесиках в сторону. Я подумал, что охрана губерского имения не слишком хороша. Всего один «настоящий человек» бодрствует ночью, замков и шлагбаумов на въезде нет. Знай мы об этом раньше, не бойся мы так их огнестрелов — можно было бы атаковать по науке, под утро, взять еще тепленькими... Рисковый план, но — дающий шансы на победу. Доберемся до своих, оклемаюсь чуток — можно будет попробовать. Это если доберемся, если до нас первых не доберутся...
До оврага оставалось метров пятьдесят, когда сзади раздался рев мотора. Я оглянулся — в полной темноте, с выключенными фарами (нет, вспомнил, не выключенными, они же у них разбиты), в километре от нас из ворот губерского имения выехал похожий на танк джип. В кузове стояли люди, и не просто стояли — раздались хлопки, полыхнуло — они стреляли в нас. Пока еще мимо, но машина набирала ход, разделяющее нас расстояние стремительно сокращалось.
- Ходу! - рявкнул Штырь и помчался к мосту.
Я — за ним, забыв про боль в поврежденном колене. Асфальт не пускал, лип к ступням, словно играя на руку преследователям. Я выбросил ключ, я рвался вперед, мне казалось, что грудь сейчас разорвет от недостатка кислорода — в нашем мире, как и на Марсе у Брэдбери, зелени катастрофически не хватало все-таки... Штырь ждал уже на той стороне моста, уши заполнил рык пробитого выхлопного легкого дышащего мне в спину монстра. Я упал на протянутые ко мне руки, уже готовый получить пулю меж лопаток. Мы завертелись, теряя равновесие, рухнули вместе, в обнимку, сбоку от трассы и покатились вниз со спуска. В этой круговерти на миг в поле зрения мне попал выпрыгивающий на полной скорости на противоположный конец моста джип — перекошенное от ярости лицо Губера за рулевым колесом... Мелькнула в голове мысль, неожиданно спокойное и обреченное: «Это конец».
В какой-то момент, когда падение наше остановилось и мы со Штырем уже рухнули без сил, разлепив объятия, земля под нами вдруг ощутимо дрогнула, раздался грохот, в котором потонул рев настигающего нас чудовища.
Тяжело дыша, мы смотрели друг на друга. Прошла минута, другая, а чудище о четырех колесах все не появлялось, и никто не шел к нам с ружьем в руках.
- Какого хрена они тянут?
- Тихо, - сказал Штырь, шевеля своими чудесными нетопыриными ушами.
Тут до меня дошло. И правда — тихо! Не слышно ни мотора, не стрельбы, ни криков преследователей. Неужели спаслись?..
Затем из предрассветного зарева явились они — Янка и остальные. С луками, дубинками, ножами, осторожно выкарабкались с обеих сторон дороги. Разбившись на группы по двое, перебежками, подтянулись к нам. Последней подбежала Янка, у которой пары не было, склонилась надо мной, обняла, поцеловала мои опухшие губы — никогда еще ее поцелуи не были так приятны, а собственная соленая кровь показалась мне на вкус слаще сахара. Янка помогла мне встать. Штырь успел подняться сам, раньше, и теперь, стоя наверху, на краю оврага, смотрел оттуда на нас - и хохотал.
- Кранты губеровским... мост рухнул... завалило... - давясь смехом, утирая слезы говорил Штырь. - Дорогу-то перед войной... к поместью... дорогу новую отгрохал, сука, а на мосту... ха... сэкономил!
Выглядел Штырь тогда совсем даже не отвратительным мутантом, скорее - смешным. Высокий, тощий, похожий на огородное пугало уродец, скалящий гнилые зубы на фоне багровых рассветных туч. Таким я его запомнил. Случилось то, что случилось, как в дешевом старом кино про гангстеров — бандит выполз из разбитой машины и, умирая, нажал на курок. Взорвалась хлопушка — и полы старенькой ветровки распахнулись, книга вылетела оттуда, запестрев страницами, как голубь какой-нибудь голубиными своими крыльями. А на голой костлявой груди появилась дыра размером с ладонь. Штырь выронил арматуру, а потом упал сам и больше уже не вставал.
Нет, умер он не сразу. Такие люди, как Штырь, сразу концы не отдают, даже если пробитые насквозь легкие и развороченные ребра не оставляют шансов. Когда мы с Янкой подошли, он хрипел. Кровь пузырилась алым на побелевших тонких губах и с каждым мучительным вздохом бурые капли взлетали и падали, рассыпаясь мелким бисером на лицо и даже на покрытый болезненными пятнами плешивый затылок. Штырь пытался что-то сказать, и мне пришлось прижать ухо к его рту, чтобы разобрать слова.
- Книгу сыну... читать будешь. Вот для чего они... книги... Как сказки...
Не знаю, почему он решил, что у нас с Янкой именно сын родится. Но, как выяснилось спустя пять месяцев, Штырь угадал.
Он говорил еще, хотя точно разобрать уже было сложно. Что-то насчет того, что конец одного пути — это всего лишь начало другого, нового. Потом лишенные ресниц веки мелко задрожали, зрачки закатились. Тогда я поднял с земли кусок арматуры и, чтоб не мучился, добил.
Так и умер Штырь. Мой друг, Ванька Штырлов, бывший учитель русского языка и литературы...
А мясо у губернатора оказалось сочным, сладким. Янке понравилось.
Тэк-с.
Тишина в дождевой капле
(Николай Иванов)
В лесу шел дождь. Капли стучали по листьям, разбивались вдребезги и мелкими осколками умирали в траве. Солнце ушло за тучи, и оттого все цвета вокруг казались невероятно яркими: в них не было сухого белого оттенка, которым дневной свет окрашивает летние дни, не было раскаленного марева, поднимающегося к небу. Очертания деревьев тонули в океане мерцающего сумрака и одновременно с этим сохраняли свои краски, словно на картинах.
Мы с братом промокли до нитки, одежда прилипла к телу, так что от холода, казалось, дрожали даже кости. В складках на футболках и шортах собралась вода, и с каждым шагом она ручейками выплескивалась под ноги. Разбухшие сандалии хлюпали по лужам, что прятались в траве.
В лесу стояла тишина, такая густая, что не было слышно даже шорохов. Муравьи, мухи, стрекозы и птицы исчезли.
Существовал только дождь, прорезавший сумрак холодными каплями.
Пробираясь сквозь духоту, набившуюся в легкие клочками ваты, мы шли туда, куда не вела ни одна тропинка.
— Это не сработает... Ты просто набрал камешков, обычных камешков. Как они помогут? Да ладно, пошли домой, нет никакого Медведя, зачем нам мокнуть? — мой голос звучал негромко, его мог услышать только Леха. Мне было страшно, впрочем, как и ему.