Выбрать главу

- Доченька! – спазм прошёл, и Маргарита сделала шаг к той частичке себя, которую она любила больше всего в жизни. – Я здесь, с тобой!

- Уходи, мама! – в карих глаза отчаяние смешивалось с невыразимой любовью, и Рита увидела – как кончики пальцев всё же поднимаются вверх. Марго остановилась, поспешно вытирая мешающие слёзы. Ещё раз увидеть дочь! – пусть такую…

- Я люблю тебя, мама… - прошептала Лида. – Но сейчас ты должна уйти. Должна…

- Спокойно, всё хорошо, - мужчина в белом халате успокаивающе протянул руку, коснувшись плеча Маргариты. – Очнулись, наконец-то…

Сбоку от него замерла женщина средних лет, в таком же белом халате, черты лица были чуточку грубоватыми: немного смягчить – и будет вылитая Валентина Теличкина.

- Где я? – мгновенно спросила Марго. Мышление было нисколько не шатким: обычным. Реальность, насколько могла судить Рита – воспринималась в полном объёме и адекватности. Человек в чуточку помятом халате больше всего походил на врача: а помещение, в котором они находились… если это не больничная палата, то Маргарита – Исаак Ньютон. Других больных не наблюдалось, палата была явно не общей, и судя по имеющемуся в ней оборудованию и уровню ремонта – точно не бесплатной. Ну, тут ответ простой – наверняка видели документы, возможно, даже позвонили в фирму, Роберт и подсуетился…

- А как вы думаете – где? – моментально последовал встречный вопрос. Эскулап нисколько не напоминал пухлощёкого любителя градусников, придуманного Чуковским: монументальный, широкоплечий, гладко выбритый, с цепким – даже жестковатым взглядом зелёных глаз. Такой типаж уместно смотрелся бы где-нибудь на афише, оповещающей о схватке бойцов «ММА», чем в больничных интерьерах.

- В клинике, - лаконично сказала Рита: доктор молча кивнул. – Сколько я здесь?

- Вы помните, что с вами случилось? – ненавязчиво поинтересовался эскулап. Медсестра? санитарка? – по-прежнему не двигалась и даже не пыталась вставить слово, являя собой идеальный образец вышколенного персонала.

- Помню.

Марго действительно помнила всё – от утра, когда она уехала в Питер, и – до того мига, после которого навалилось беспамятство. Сон тоже сохранился в памяти – весь, до мельчайших нюансов, большинство из которых девятьсот девяносто девять человек из тысячи предпочли бы забыть навсегда… Но Маргарита была той самой тысячной, во многом идущей наперекор устоявшимся правилам и привычкам толпы.

Она легонько подвигала руками-ногами, прислушиваясь к ощущениям в теле. Сильной боли не было, разве что в левом бедре присутствовал некоторый дискомфорт: крайне похожий на банальный ушиб. Ещё побаливала голова, но боль была несильной, словно затухающей.

- У вас всё в порядке, - заверил доктор, сразу раскусивший суть телодвижений Риты. – Говоря начистоту – крупно вам повезло. Исключительно. Машина восстановлению не подлежит, а на вас – царапины по пальцам одной руки пересчитать можно. Ну, если не считать удар головой. Но опять же – ничего серьёзного.

- Что там случилось, на Московском? Всё было так быстро…

Доктор задумчиво потёр переносицу, словно размышляя – стоит ли сейчас посвящать Марго в эти подробности. Отвёл взгляд в сторону.

- Колесо у большегруза заклинило, он на встречку и… Меня, понятно – там не было: по новостям смотрел. Двенадцать трупов, не считая тех – кто с травмами.

- Двенадцать? Что-то чересчур… - сказала Маргарита, чувствуя как от сердца и дальше – расползается паршивый, кромсающий душу холодок. Скорее всего, она знала

…зеркало заднего вида, панелевоз – заваливающийся на «газель» с работягами…

ответ: требовалось только подтверждение.

- Если что-то в голове отложилось, то должны помнить – панелевоз там ехал… - хмуро сообщил эскулап. – А по соседней полосе развозка народ со смены везла. «КАМАЗ» занесло, плиты на «газель» попадали. Семеро только оттуда…

Рита не сомневалась – не будь она тем – кем являлась в этой жизни, то не узнала бы и этих крох информации. С обычными пациентами, как правило – лишнего не болтают, если можно так назвать то, о чём вёлся разговор.

- Вам плохо? – врач наклонился к резко побледневшей Марго: в позе женщины теперь было что-то от стойки гончей, готовой к любому повороту событий. – Скажите что-нибудь!

- Я нормально… - внятно проговорила Рита неважно слушающимися губами. Холодок превратился в мороз, и на заиндевевшем стекле памяти кто-то раз за разом выводил слова – чем-то горячим, оставляющим красные потёки…

… Кровь вижу… Подумай, не спеши. Не спеши. Смерть вижу, кровь…

Перед глазами возникла стрелка спидометра, ползущая к отметке «120». Держи Маргарита привычные девяносто, обгона развозки просто не было бы! Да, трагедия была неминуема, большегруз выбросило бы на встречную полосу – в любом случае. Возможно, Рита сейчас лежала бы не в комфортабельной палате, а на столе морга: но…

Но ей не пришлось бы испытывать невыносимо-жгучего чувства вины. Люди в «газели», погибшие от того, что маково-красный «Ауди» шарахнулся прочь от смерти перед самым бампером панелевоза – были на её совести.

Во всяком случае, она так считала. И не пыталась смазать в себе это ощущение другой точкой зрения случившегося, снимающей с души часть (а то и отмывающей добела) вины. «А что? – я должна была таранить тягач, жертвуя собой?», «Будь на моём месте другой – он поступил бы точно так же», «Всё уже случилось, какой смысл рыдать – если ничего не исправить», «Меня ведь тоже могло раскатать в лепёшку!».

Марго знала – как бы там ни было – именно она обогнала «развозку». Именно она – подрезала панелевоз. Обстоятельства значения не имеют. Семь трупов. Семь человек, которые не вернутся домой, к своим близким.

Всё, что она теперь может сделать – помочь семьям погибших. Неважно – в открытую, анонимно: но – помочь. Если они нуждаются в этой помощи и примут её. Тем более, что у Маргариты Георгиевны Гравицкой, владелицы налаженного и рентабельного бизнеса в сфере развлечений – такая возможность есть.

Но сейчас у неё осталось ещё одно, сугубо личное дело. Требующее обязательного завершения.

- Сколько я здесь нахожусь? – голос Марго окреп, и врач удивлённо моргнул: не ожидая, что пациентка так быстро вернётся в нормальное состояние. – Сколько?!

- Почти два дня. В кому впали, но к счастью – ненадолго…

- Я ухожу. Прямо сейчас. – Рита села, протянула женщине руку, к которой тянулась трубочка капельницы: избавляйте. Медсестра не тронулась с места, определённо ожидая распоряжения доктора. Тот озабоченно нахмурился.

- Но, вам бы ещё…

- Я – ухожу. Какие-то бумаги, счета, что там требуется подписать – готовьте в темпе. Срочность оплачивается. И вызовите мне такси.

Эскулап капельку помедлил, будто собираясь возразить, и – согласно опустил веки.

- Вера, Маргарита Георгиевна уходит. Помогите ей собраться.

Женщина беспрекословно шагнула к Марго…

* * *

Полдюжины встроенных, сильных настенных светильников схарчили подвальную темноту, и лежащий на боку мужчина лет тридцати – поднял голову. Сощурился, привыкая к свету после нескольких десятков часов темноты, уставился на Риту, стоящую в нескольких шагах от него. Марго встретила взгляд неожиданно красивых, чуть раскосых, чарующе-голубых глаз.

«Живой…».

Она наконец-то смогла избавиться от дичайшего душевного напряжения последних двух часов, которые ушли на соблюдение необходимых формальностей в клинике, и – дорогу домой.

Человек резко тряхнул головой, невнятно – но яростно замычал сквозь торчащий во рту кляп. Маргарита продолжала смотреть на лежащего, не выказывая никаких эмоций. Они обязательно будут позже, не может статься, чтобы их – не было

Мычание повторилось: злее, дольше. Рита подошла к лежащему, не обращая внимание на запах дерьма, принялась освобождать мужчину от кляпа. Марго знала, что человек не сможет причинить ей вреда. Ножные и ручные, сделанные по спецзаказу – кандалы, ключи от которых были только у неё: исключали возможность освобождения. От скованных за спиной рук – к вмурованной в стену скобе тянулась короткая, массивная цепь, позволяющая только лежать или сидеть.