День прошел смазано.
Вечером «добавил» командир: Алексеевич поделился сном, в котором я теряю поручни во время «выхода», и меня уносит в открытый космос. Не самые приятные образы – если отлетел, то станция не спасет. Спасибо, Алексеевич.
23 февраля
Заменили блоки станции согласно регламенту.
Завтра перестыковка.
24 февраля
Володя трудится в спускаемом аппарате. Я работаю с видеокамерой – инспектирую.
Отстыковались от «Кванта», стали облетать станцию к переходному отсеку. Ищем следы столкновения транспортника с «Миром». Если не найдем, придется «выходить» с Алексеевичем.
Командир настоящий ас, летит вокруг комплекса, я снимаю, правда, качество не ахти. Ничего не находим и стыкуемся. И тут я что-то замечаю в «окно» бытового отсека. Мы бросаемся к иллюминатору.
К наружному покрытию станции прилип… скафандр.
Пытаемся сообщить ЦУПу, но связи по-прежнему нет, доклады уходят в пустоту.
Скафандр за бортом!
Что происходит?
26–28 февраля
Несколько дней готовились к «выходу».
Температура внутренней обшивки в том месте, где к ней прилип (как?) скафандр, не вызывала опасений.
Вовремя заметили «сюрприз» с выходным люком. Кто-то из прошлой смены, Безяев или Луцкий, забыл зафиксировать ручку штурвала. Если бы мы случайно толкнули штурвал, что нетрудно при тесноте, то в щель приоткрывшегося люка из станции рванул бы воздух. А дальше – даже думать тошно. Может, успели бы в базовый блок, а потом в транспортный корабль – и домой, а может, и нет.
Будет нам уроком на будущее. Хорошо хоть обошлось. Космос – он ведь не прощает. ЦУП «ожил», но прислал лишь ролик с фотографиями родных и друзей, на телефонные звонки не отвечал. Мы решили пока не сообщать о просчете предшественников.
Подготовили инструмент, скафандры. Ответственное дело: герметичность, связь, прочее. Близкое «дыхание открытого космоса» едва не поссорило с Алексеевичем, опять нервозность. А потом командир замкнулся, работал молча.
Прикрепил фотографии Насти и Даника в каюте.
Из головы не выходит скафандр за бортом. Вот и антропоморфный пес Гуфи вглядывается в «ночь». Принюхивается.
29 февраля
К 3.30 мы с Алексеевичем надеваем белье, костюмы водяного охлаждения (комбинезон и шапочка с трубочками), медицинские пояса и влезаем в скафандры. Я помогаю командиру, потом вхожу сам. Надуваемся и глядим в «окно» шлюзового отсека. Там, под нами, Африка.
Страха нет. Я знаю, что буду осторожен – ради Насти и Даника.
Операции шлюзования проходят нормально. Мы проверяем герметичность люков и скафандров и сбрасываем давление в шлюзе до нуля.
В 5.05 открываем люк и оказываемся в вакууме. Станция находится в тени. Космос встречает нас бездной звезд в ночи, звезд много, и светят они ярче, чем когда смотришь через иллюминатор.
Алексеевич фиксирует люк крючком и устанавливает защитное кольцо. Я выбираюсь следом.
Снаружи станция ершится солнечными батареями и модулями, вокруг плавают частички краски и экранно-вакуумной теплоизоляции.
Цепляя карабины, пробираемся по трассе. Восходящее солнце заставляет опустить светофильтры. Люк в шлюз остается позади. Мы осторожно (с острыми кромками звездных датчиков следует держать ухо востро) продвигаемся к бытовому модулю. Связь паршивая, я слышу только обрывки слов командира и сыплю вопросами, от чего Алексеевич только раздражается. ЦУП молчит.
Цель уже близко. Я отстаю, используя в основном инерцию скафандра. И снова приходит тень – я включаю освещение на шлеме и едва не врезаюсь в спину командира, в шторку, закрывающую агрегат АСОЖ[1]. Выныриваю сбоку, косясь на ненадежный с виду карабин и страховочный фал, ведущий к кольцевому поручню. Вижу лицо Алексеевича за стеклом, оно бледное.
Фонари освещают корпус, в который вмялся скафандр «Орлан-ДМ», словно кто-то швырнул его в станцию. Жесткая кираса, составляющая со шлемом единое целое, вдавлена в наружное покрытие. Рукава и оболочки штанин плавают в вакууме. Герметичность вроде как не нарушена.
Я смотрю на скафандр, потом на командира. Он кивает. Я тяну скафандр за рукав. С усилием, но удается отлепить его от станции. Креплю страховкой к своему скафандру и разворачиваю. Светофильтр опущен и не открывается, мы ничего не видим. Рукав пустой на ощупь. Кирасу покрывает какая-то слизь, видимо, она выполняла функции «клея».
После небольшого отдыха возвращаемся. Под нами плывет ночная Канада, видны огни рыбацких лодок. Мы словно летим над планетой, мы – я, Алексеевич и пустой скафандр.