Что-то зашуршало у нее за спиной, за перилами, на площадке ниже. Алиса стала спешно собирать распотрошенный пакет, одновременно прислушиваясь, – не хотелось предстать перед соседями в таком несерьезном виде. Но нет, никто не шагал по лестнице, не кашлял неловко и предупредительно, чтобы прогнать рассевшуюся маленькую компанию. Лишь чуть шелестело, словно сквозняк гонял по шершавому полу скомканную бумагу.
И этот же сквозняк принес Алисе запах сгнивших цветов и затянутого ряской болота.
Молоко скисло к вечеру. Магазинное, из сухого порошка или еще какой дряни, – оно расщепилось на воду и какие-то мелкие сероватые хлопья. У Алисы мелькнула было мысль испечь оладьи, но ей хватило даже не глотнуть, а лишь коснуться на пробу губами, чтобы потом долго-долго отплевываться горьковато-тошнотворной мерзостью. Пакет полетел в мусорное ведро под раковину, горечь во рту залилась двумя чашками чая с сахаром и конфетой вприкуску – но какое-то неприятное ощущение теребило и волновало.
Через час из-под раковины стало отчетливо вонять. Несло густым, тугим, каким-то – липким? – запахом, какой бывает возле хорошо настоявшихся помоек. Насыщенный душок застаревшей, пропитавшей все вокруг, подминающей под себя гнили. Он полз по кухне, как живое существо, выбрасывая вперед все новые и новые щупальца вони, щекоча ноздри и глухо отзываясь в горле подкатывающим комком. Алиса открыла форточку, но стало только хуже. Душный июльский вечер ворвался в тесную типовую клетушку, взбаламутил в ней воздух – и вонь встрепенулась, в одно мгновение заполонив собой всю кухню.
Алису затрясло от омерзения. Сцепив зубы, чтобы ненароком не стошнило, она дернула на себя дверцу под раковиной, сгребла ручку ведра в охапку – и поспешила к выходу.
– Тетьлис, вы куда? – крикнул из комнаты Кирюша.
– Счс, – пробормотала она, не разжимая губ и стараясь дышать в плечо, отворачивая голову от ведра. – Счс прду!
На едином вдохе добежав до мусоропровода площадкой ниже и вывалив ведро в гнилой зев, Алиса облегченно вздохнула.
Даже стойкий запах тухлятины, который всегда стоит около мусоропроводов, показался ей в этот момент глотком свежего воздуха.
– Ничоси молочко, – сказала она ведру. – Химическое оружие какое-то.
Ведро, разумеется, не ответило.
Встав на цыпочки и вытянувшись во всей свой невысокий рост, Алиса распахнула пошире окно на площадке. Пусть сквозняком протянет немного. Все равно лампочка на этаже очень тусклая, а ниже вообще света нет – так что никакие комары не налетят.
Но стало только хуже. Откуда-то снизу пошла густая, знакомая волна вони. Алиса глянула в зеленовато-коричневые недра давно не мытого ведра. Ох, Маринка…
Что-то зашуршало внизу – словно по шершавому полу перекатывался комок бумаги.
Алиса подхватила ведро и приготовилась шмыгнуть наверх, в квартиру. Ей не хотелось встречаться с соседями – в домашнем виде, ненакрашенная, взъерошенная, в растянутой футболке и старых шортах, она не желала показываться ни на чьи глаза.
Однако опять, как и несколькими часами раньше, на площадке никто не появился. Не зажегся алый огонек сигареты, не прошлепали ленивые шаги к мусоропроводу. Подъезд уже спал – или готовился ко сну.
Но все-таки что-то было там, в темноте этажом ниже. Что-то шевелилось, клокотало, тяжело ворочалось – и знакомо шуршало, шуршало, шелестело.
Алиса прищурилась, напрягая глаза. Пыль? Горячий летний воздух? Игра света и тени от дрожащих в июльском ночном мареве звезд? Что это?
И вдруг темнота, вся в единый миг подобравшись, уплотнившись и вытянувшись, оформилась в высокую, тонкую человекоподобную тень. Та всплеснула длинными, гнущимися в самых неожиданных местах, словно изломанными, руками, медленно провернулась вокруг своей оси – оглядываясь? потягиваясь? выжимая из себя что-то? – и стала медленно подниматься по лестнице.
Навстречу Алисе.
Каждое ее колыхание отзывалось шуршанием и шелестом, а каждый звук доносился в скорлупке запаха. Запаха гниения, болезни и смерти.
Алиса тихо пискнула.
А потом со всего размаху, не целясь, наугад, швырнула ведро в тварь – и бросилась наверх.
Поскользнувшись на ступеньке, потянув мышцу в подвернувшейся ноге, она влетела в квартиру, хлопнув дверью так, что зазвенел сервант в гостиной, и осела, тяжело дыша.