— Там биологическая очистка, — махнул рукой Денис Никитич. — Бактерии разъедают органику и чистят воду, ты должен знать.
Макс покивал.
Дальнейшее слилось в круговорот объяснений, гонок на машине и шлейфа муторного запаха, который проник, казалось, до самого нутра. Неутомимый Денис Никитич гордо махал руками, поясняя, как ведет свое латаное-перелатаное, чудом работающее хозяйство. Макс едва поспевал за ним. Он держался поодаль, а Денис Никитич прыгал по бортикам озер-отстойников как бессмертный.
Макс очнулся в конце цепочки сооружений, над бетонным каналом с подсвеченной зеленым водой. Свет давали вертикальные лампы, частоколом, как забор, опущенные в канал.
— Ультрафиолет, — отрубил Денис Никитич. — Обеззараживание. Костян скоро придет, жди здесь. Дела! — И был таков.
Шаги затихли в промозглом воздухе. Под низким потолком плыли зеленоватые блики. Мирно журчала вода — прозрачная, без запаха. Из канала она уходила в трубу в половину человеческого роста, а потом, под землей, — на волю, в реку.
Макс поднес ладони к лицу — от них сладковато тянуло тленом. Склонился над водой — пахло свежестью.
Он вцепился в шероховатое бетонное ограждение. Изо всех сил потянул воздух носом, ртом — никакой вони. В универе учили: воду после очистных можно пить.
Да ни за что. Он же видел, какая она на самом деле.
Где-то подвох, но в чем? Макс вгляделся в глубину канала. Вода с тихим плеском просачивалась между изумрудными лампами. Невинно. Спокойно. Мертво. Запомнив каждый сгусток жижи, каждую липкую волосину, сброшенную на сооружениях выше. Вода помнила все. Она… она теперь неживая.
Внешняя чистота — обман. Не может быть, чтобы бурлящий вонючий кошмар прошел бесследно.
Макс поежился. По затылку вниз поползли ледяные мурашки. Ему почудилось, что зеленый свет приобрел зловещий оттенок. Из канала потянуло кладбищенской сыростью.
То здесь, то там в потоке вихрились темные, слишком темные для чистой воды водовороты. Макс отпрянул.
— Пацан, айда шмотки выдам и подмогнешь мне. — Голос Костяна эхом отразился вокруг.
Макс беззвучно выругался и отскочил, стряхивая морок.
Тучи затянули небо. Поблекший солнечный свет не принес облегчения.
Домой он приходил ночевать — выпадал из душа сразу на диван, слабо дергал пяткой, подтягивая на ноги плед, и отрубался. Бабушкины ходики оглушающе тикали, но он не слышал. Расстелить постель сил не было.
А утром не хватало моральных сил отсыпаться — вскакивал ни свет ни заря. Какое спать, если Денис Никитич очередной кустарный ремонт затеял, каждые руки на счету, а Макс здорово навострился паять, клепать, копать и, разнообразия ради, чертить.
Не на компе, конечно. Нет. На выдранном из протокола какого-то совещания листке, слюнявым карандашом.
В карманах спецовок таились неиссякаемые запасы карандашей — сточенных, коротких, местами погрызенных. Максу казалось, что они там самозарождались, причем сразу надкусанные.
Ему звонил кто-то из приятелей, «ВКонтакте» и «Ватсап» пугали гроздьями непрочитанных сообщений. Макс не открывал их от греха — засекут, что был онлайн и не ответил, накидают в пять раз больше писем. Матерных.
Он что-то ел по утрам, пока в кастрюлю не вытряхнулись шелушки от овсянки. Он плюнул и перешел на завтраки в столовой на очистных. Постоянный, как сырость, запах тлена смущать почти перестал.
Денис Никитич велел поработать на каждом сооружении, кроме приемной камеры, той, на ремонте. Облако пара над ней, как над бассейном, поднималось все выше. Ветер разносил едкую морось над территорией.
А ведь такой дождик не улучшит цвет лица. В нем вся таблица Менделеева и наглядные образцы из справочника ядов. Ах да, и содержимое унитазов со всего города.
Денис Никитич пропадал с Костяном в здании камеры. У Макса руки чесались пробраться следом, разведать секреты, но он сдерживался.
Денис Никитич показал, где произошел «несчастный случай».
Ничего страшного, открытый бетонный канал и почти чистая вода — желтоватая, с запашком, но прозрачная. Лера не выплыла — задохнулась в потоке. Запаниковала, что затянет в трубу в конце канала, — и наглоталась воды раньше.
Ничего страшного.
Лера погибла — он давно это знал. Видел ее в морге, где витал тот же запах, — сладковатый, душный, привычный.
Ничего страшного.
Он повторял себе это снова и снова, но не помнил зачем. А, неважно. Важно то, что происходит прямо сейчас.
Например, сдохла автоматика в отделении решеток, где фильтровался крупный мусор. Макс полчаса граблями сгребал с них фантики, скрученные женские колготки, презервативы и пучки волос. Сгребал и часто сглатывал, загоняя обратно в желудок рвоту. Не помогло.