Выбрать главу

— Не стихнет! — выкрикнул Макс. — Сирены орут. Все ломается там, снаружи!

Денис Никитич побледнел так, что в тусклом свете стало заметно.

— Не может быть, — прохрипел он. — Жертва принята. Вода должна успокоиться. Ей хватало одного человека в год. Костян и так внеурочный.

Под ребрами заныло.

Почему никто не искал погибших новичков? Вспомнилось худое лицо шустрого полицейского, быстрое оформление документов.

Дышать стало больно.

— Вы лжете, — выдавил Макс, зажмурившись. — Вы хотите затопить город и убить всех, Костян сказал… — Он заозирался.

А где?

Фигура Дениса Никитича металась у стены, где мигали огни на панели управления — желтые, зеленые, красные. Пол затрясся сильнее. Вибрация пробрала тело так, что ослабели колени.

Макс заковылял к панели. Что за?..

Впотьмах наверху раздался утробный рев. Вертикальные трубы шириной в два обхвата затряслись. Макс шарахнулся в сторону. Денис Никитич обернулся — лицо его исказилось отчаянием. Он рванул какой-то рычаг.

Ступни прострелила дрожь. С грохотом заработал третий, самый древний насос. Макс оглох на доли мгновения. Лицо Дениса Никитича застыло в напряжении: глаза сощурены, рот приоткрыт.

Секунда… Другая… Огромные заклепки на трубах задрожали, приподнимаясь. Покатые круглые бока заходили ходуном. Макс ощутил, как слипшиеся волосы на затылке встают дыбом.

— Не-ет, — простонал Денис Никитич. — Бежим!

Он ринулся к неприметной дверце рядом с лифтом. А Макс в оцепенении смотрел, как вылетают один за другим болты и труба прямо на глазах разламывается на куски.

Желто-бурый в техническом свете фонтан ударил из куска трубы — смял металл как бумагу. Пена запузырилась на бетоне, подобралась к кроссовкам… От запаха запершило в горле.

Свет мигнул и вырубился. Зажглись красные аварийные лампы.

Сердце оборвалось. Макс отмер и бросился бегом — в неприметную дверцу. Ввысь уходила узкая винтовая лестница. Мелькали подошвы Дениса Никитича. Макс ринулся за ним.

Внизу на ступеньках зашипела вода.

— Зачем вы это сделали? — проорал Макс на бегу.

— Обводная линия! — донеслось сверху. — Чтобы не затопило город — хотел перекинуть воду в обход! Мимо забитых колодцев, мимо очистных сразу в реку. Но вода не захотела!

Макс задыхался. Ледяные поручни обжигали руки. В темноте клокотала, поднимаясь, пена.

— Какая… вода, — просипел он, — просто насос… старый!

Далекий вой сирен превратился в непрерывный гул.

Внутри все горело от бега, от стылого ужаса и от… ярости. Догнать Дениса Никитича, схватить за грудки, встряхнуть. Размозжить череп о бетон, швырнуть вниз — в вонючую маслянистую пену.

Он бежал и на пролет, на полпролета опережал бурлящую пену. Впереди мелькнуло что-то — Макс с размаху впечатался в шершавую спецовку. Жесткие пальцы сдавили локоть. Миг — и выкрутили руки, придавили к перилам.

— Эй, молодой, — спокойно сказал Денис Никитич. — Одной жертвы оказалось мало. Я не позволю разнести мою территорию.

Макс увидел близко-близко беспощадные серые, выцветшие глаза. Понимание заморозило — не вздохнуть. В кроссовках стало скользко и мокро, штанины набрякли.

— Передай спасибо Лере. На ней мы продержались полгода. Вперед, молодой!

Удар под дых выбил искры из глаз. Мир померк, висок пронзила боль — холод металла. Макс покатился вниз, судорожно хватаясь за все подряд. Склизкая вода забила рот.

Она смогла. Она вырвалась, торжествуя, смяла ошметки шершавого и гладкого с заклепками, за которые цепляешься. Уперлась во что-то твердое, оставленное помощником того хитрого ходячего сгустка. Оттолкнулась, набрала мощь и хлынула вспять.

Цель близка — вернуться туда, где много-много ходячих сгустков, которые сливают в нее липкое, едкое, скользкое — заставляют меняться, перестраивать частицы, запоминать что-то… Что-то не то.

Она знала, что когда-то помнила совсем другое, и не было столько злобы, но она менялась под влиянием сгустков слишком долго.

Хорошо бы поймать хитрый сгусток, который столько лет измывался над ней — запирал в твердом и шершавом, прокручивал между гладким и острым, заливал едким. А потом выпускал на простор — но оттуда ее засасывали снова, чтобы в других клетках перемолоть и отправить обратно. В узкие ходы гладкого — извилистые, душные.