Надо было свечу зажечь сначала, подумал он, слушая слабый треск в трубке. Он не желал признаваться себе, что не хочет зажигать свечу перед зеркалом и будить там отражения. Пока нет света – нет и их.
Темнота после ничтожной спички сгустилась еще сильнее. На линии было тихо. Женька хотел было зажечь новую спичку и набрать номер еще раз, но услышал гудок. Потом – еще один. Потом трубку сняли.
И тишина.
– Алло? – сказал Женька почему-то хрипло, сбитый с толку отсутствием дежурного усталого «РЭС слушает».
– Да, – ответил женский голос, и Женька растерялся еще сильнее. Он думал, в РЭСе работают одни дядьки.
– Алло, – повторил он, от неожиданности растеряв все слова. В трубке было так тихо – никаких фоновых шумов, – что чувство расстояния исчезало и, казалось, женщина стоит совсем рядом в темноте. – А… Скажите… А… в пятиэтажках по Ленина скоро свет будет?..
– Нет, – ответила женщина. – Не скоро.
– А что там, авария? – Разговор пошел не по плану.
– Нет, все в порядке. Просто света не будет. Веерное отключение.
– Ааа… Спасибо. До свидания, – сказал Женька расстроенно.
– До встречи, – ответила женщина, и Женька рывком опустил трубку на рычаг.
Стало тихо.
Разговор оставил после себя неприятное впечатление. Что-то в нем было не так. Женьке стало неуютно после него. Внезапная мысль пришла ему в голову: а что, если он не захлопнул дверь, когда пришел с улицы? И она все это время открыта, поверни ручку и входи? Любой – входи: соседка, которая его может перепугать случайно, пьяный, ошибившийся дверью, наркоман… Ведьма, белолицый, огромный темное быстрое страшное, да мало ли кто в темноте?
Женька помнил, как на прошлый Новый год в подъезде сидел мужик, иногда ползал на руках по лестнице, говорил что-то и снова садился под тети-Глашину дверь. Родители тогда сказали, что это и есть наркоман. Его забрала скорая, когда Женька уже спал. Женьке он казался страшным. И от мысли, что такой может зайти к нему в квартиру, делалось совсем не по себе.
Спину кололо тысячей холодных иголок и миллионом горячих. Женька шел к двери – ее надо было проверить немедленно, иначе сердце разорвется, – даже забыв о том, что свечка рядом, а спички в руке. Второй рукой он слепо шарил по стене, но не по той, где вешалка, по другой: одежда в темноте на ощупь слишком похожа на людей, на толпу, и он страшно боялся наткнуться на руку в рукаве, хотя и не признавался себе в этом.
Дверь. Кожзам, деревянный косяк, привычная ручка. Женька повернул ее и потянул, весь холодея, ожидая, что сейчас приоткроется щель во внешнюю темноту и что-то воспользуется ею, невидимое, черное, и вломится в его крепость, чтобы унести с собой, но дверь не шелохнулась. Конечно, он ее захлопнул, сейчас он ярко вспомнил это – поворот ручки, характерный щелчок замка.
Вот дурачок, подумал Женька. Он отошел от двери, рискнув даже повернуться к ней спиной, а лицом – к проему, ведущему в зал. Глаза уже привыкли и различали смутные контуры. Он взял свечу, спички и пошел на кухню, подальше от дверей и зеркал.
Последние отсветы на небе позволяли хоть что-то разглядеть. В кухню Женька заходил не без опаски, но вообще-то тут он чувствовал себя лучше. Меньше открытого пространства – папа из центра кухни мог дотянуться до любой вещи или ручки любого шкафа, не сходя с места, – остатки вечернего света и газ, который можно зажечь.
Женька выглянул в окно. Странно. В домах за почтой свет тоже не горел. Какое же это веерное, подумал Женька. Это весь город отрубили.
Он наконец зажег свечу, задернул штору – его отражение в синем стекле задернуло призрачную ткань с той стороны; огляделся и повернул кран. Ну так и есть, напор совсем слабый. Вода кончалась. Это, значит, и на водозаборной станции света нет. Значит, и правда по всему городу. Светилась только почта, пока работал дизель.
Женька зажег две конфорки. Папа умел делать газовый рожок, снимая конфорку и поджигая газ каким-то хитрым образом, как факел. Света тот давал мало, шума много, и они с мамой над папиным методом посмеивались, но сейчас Женька не отказался бы от любого дополнительного освещения, только рисковать не стал.
Он поставил чайник – набрал полный, и еще кастрюлю воды – и полез в холодильник за маслом. Оно уже стало мягким, в холодильнике было почти не холодно.
Потом он вернулся к выключателю и щелкнул им, переводя во включенное положение. Теперь, если свет загорится, он узнает сразу.
Что значит если, подумал Женька. Когда, конечно, когда.
Когда?..
Правда, долго уже нету. Он понимал, что скоро нужно будет ложиться спать, но возвращаться в спальню как-то совсем не хотелось. Нет, со свечой, конечно, там будет совсем не так страшно, но…