— О, ты научил его говорить человеческим голосом!
— Пока только твоё имя.
— Ким, Ким. — Парень в изодранной белой рубахе, похожей на ночную сорочку, сидел в углу на коленках и энергично кивал, ударяя себя в грудь.
— Кажется, его зовут Ким, — сказал Гарри и подошёл к нему.
Только что живо реагировавший Ким теперь невидящим взглядом уставился в пустоту. Нет, не в пустоту, проследил Гарри его взгляд, а на красное пятно на противоположной стене, прямо над чёрным пианино.
— Тебе не кажется, что пятно стало больше? — спросил Гарри. — Ты же собирался его закрасить.
— Я закрасил, но оно опять проступило.
— Что-то Ким бледнее обычного.
— Гарри, иди ко мне.
Гарри подошёл, и он зажал его между своих коленей.
— Сними мантию.
Гарри снял, отбросил её в сторону и опустил руки на плечи чёрному-чёрному человеку. А тот тонкими длинными пальцами начал пуговицу за пуговицей расстёгивать его пижаму. Снял, обнажая бледную юношескую грудь, наклонился, уткнулся в неё лбом и втянул воздух. Прорези ноздрей затрепетали. Высунув язык, он провёл острым кончиком от солнечного сплетения до яремной ямки. Нырнул руками под резинку штанов, оглаживая и сжимая ягодицы. Спустил штаны на пол. Гарри переступил, высвобождая ноги, и, погладив лысую, в прожилках вен голову мужчины, почувствовал, что возбуждается. Но возбудился не только он. Нечто похожее на горячую, пульсирующую и источающую скользкую влагу змею обвило его ногу и устремилось вверх. Холодные безжалостные пальцы раскрыли ягодицы, и змея уже почти начала ввинчиваться в него, когда в окно громко постучали.
— Кто бы это ни был, я его убью, — произнёс чёрный-чёрный человек и резко, но всё равно изящно выбросил в сторону левую руку.
Окно распахнулось, и через мгновение в его когтистых пальцах трепыхалась большая почтовая сова.
— Это тебе, Гарри, от Малфоя, — будто выплюнул мужчина.
Гарри открыл письмо.
— Что пишет наш заяц-беляк?
Гарри развернул, показывая письмо.
— Где ты?! — прочёл мужчина и криво ухмыльнулся. — Волнуется, чует девичье сердце нечистое.
Гарри уронил письмо и повалил чёрного-чёрного человека на спину.
— Мне нужен только ты, Том.
Тот зарычал, растягивая в оскале губы. Сова взмыла и, шумно хлопая крыльями, заметалась по комнате. Вжимаясь в угол и закрываясь руками, заскулил Ким. Клавиши пианино вздрогнули, и комнату затопила какофония резких звуков.
Боль пронзила Гарри, и его ногти вонзились в худую грудь Тома, вокруг ногтей выступили капли крови. Гарри тоже оскалился, запрокинул голову и закричал, выплёскивая всю боль, смертельную тоску одиночества и безнадёжные мечты о счастье, что накопились в сердце.
Он рухнул вниз, упираясь в лоб Тома своим, пронзаемый и освобождаемый болью. Том крутанул его, обхватил за часто вздымающуюся грудь и прижал спиной к животу. Гарри потянулся руками вниз, чтобы довести себя до кульминации, и тут в комнату влетела вторая сова и уселась на спинку кровати, глядя на них то одним, то другим круглым глазом.
— Хочешь, я убью их? — спросил Том.
— Нет, — вытирая со лба пот и поправляя очки, сказал Гарри, — это школьные совы. Не покидай меня, — попросил он и потянулся за письмом.
— Ты где? У меня от капкана уже нога онемела! — прочёл он. — Напиши, что у тебя голова от шрама болит, — подсказал Том и зло гоготнул. — Диктуй.
— Драко, прости! Помогаю Рону писать доклад по зельеварению. Если уйду, он что-нибудь заподозрит. Увидимся завтра на квиддиче, и не смей больше поддаваться! — побежали строчки по обратной стороне бумажки, затем она свернулась в трубочку и нырнула в чехол на лапке совы.
— Прочь! — скомандовал Том, и обе совы улетели.
Пианино играло тихую спокойную мелодию, мерцал огонь свечей, наполняя комнату длинными тенями. Гарри поднял голову и встретился взглядом с тёмными раскосыми глазами Кима.
— Иди сюда, — поманил Гарри.
Бочком, не распрямляясь, на полусогнутых ногах тот подошёл. Гарри взял его за руку.
— Обхвати и делай вот так. Да. Быстрее. Быстрее! И ты быстрее, Том, быстрее!
Он откинулся затылком на ключицу Тома. Очищающая волна приближалась, накатывала, вот она уже нависла над головой, заслоняя весь мир, застыла на пике и обрушилась, сметая всё на своём пути.
Сладостная дрожь, а за ней волна облегчения прокатились по телу, и Гарри заплакал. Обессиленно соскользнул вниз, на бок и, подтянув коленки, сжался в комочек в объятиях Тома. Он продолжал вздрагивать, а Том или, быть может, Ким гладил его по растрёпанным волосам.
========== 3. Совы — не то, чем они кажутся ==========
Укутавшись одним одеялом, они, прижавшись друг к другу плечами, втроём сидели, прислонившись к спинке кровати, и потягивали сливочное пиво.
— Окончив Хогвартс, — рассказывал Том, поправляя под спиной подушку, — я отправился на поиски настоящего учителя бессмертия. Но натыкался на одних шарлатанов. После встречи со мной они, конечно, больше не могли называться бессмертными. Они вообще уже ничего не могли. — Он хмыкнул и сделал глоток. — Своего истинного учителя я нашёл в далёкой холодной России. Звали его Николай Бессмертных, и был он заведующим пионерским лагерем «Надежда». Каких же усилий стоило мне попасть к нему в ученики! До сих пор просыпаюсь по ночам в холодном поту с криком «всегда готов!» и «взвейтесь кострами, синие ночи!» в голове. Он прямо-таки измывался надо мной, говоря, что я такой же тупой, как Карлос, что у меня совсем нет воображения, чтобы как следует спрятать крестражи.
— А где он их прятал?
— Дядь Коля был поклонником китайской народной медицины, и все его крестражи были иголками. Якобы в них энергия ци правильно текла, что позволяло сохранять более-менее человеческий облик. Иголка пряталась в яйце — символе новой жизни, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в сундуке, а сундук на вершине горы, оплетённый корнями тысячелетнего дуба. Дуб он сам сажал после того, как очередной сундук закапывал. А гора на каком-нибудь далёком необитаемом острове, скрытом магическими покровами.