– Катись к чертям со своими угрозами! – ответила мама Картера, как утверждает всякий, кто когда-либо рассказывал эту историю. – Проваливай подобру-поздорову!
Вот так, несмотря на то, что кое-кто из соседок ворчал – мол, женщина напрашивается на неприятности, – Джек вошел в семью Картера, стал его братом, а потом лучшим другом Бена. Все так привыкли к Джеку, что никто больше не удивлялся его остроконечным ушам, глазам, порой сияющим серебром, и умению предсказывать погоду лучше любого метеоролога.
– Как думаете, Бен там похлеще нашего веселится? – спросил Джек, отвлекая Хэйзел от мыслей о его происхождении, шраме и красивом лице.
Если Хэйзел относилась к поцелуям более чем легкомысленно, то Бен подходил к этому вопросу крайне серьезно. Он хотел настоящей любви и был готов все за нее отдать. Бен никогда себе не изменял: даже когда это стоило ему дороже, чем она могла предположить.
Однако его знакомства в Сети редко оказывались удачны ми.
– Боюсь, его избранник окажется скучным, – и Хэйзел, взяв из рук Джека банку, сделала большой глоток пива. Какая кислятина. – Они все скучные, даже лжецы. Особенно лжецы. Не понимаю, зачем он это делает?
– Ради секса? – пожал плечами Картер.
– Он любит истории, – предположил Джек и заговорщицки ей улыбнулся.
Хэйзел слизнула пену с верхней губы. К ней потихоньку начало возвращаться хорошее настроение:
– Ага, наверно.
Картер встал, пожирая глазами только что приехавшую Меган Рохас: яркие пурпурные волосы, бутылка коричного шнапса в руках, острые каблучки ботинок с вышитой на них паутиной утопают в мягкой земле.
– Пойду раздобуду еще пива. Вам принести?
– Мою банку Хэйзел украла, – пожаловался Джек, кивая в ее сторону. Толстые серебряные колечки в его ушах поблескивали в лунном свете. – Захвати нам по одной.
– Постарайся не разбить никому сердце, пока меня не будет, – как будто в шутку попросил Хэйзел Картер, но его голос прозвучал не слишком дружелюбно.
Девушка села на освободившийся край бревна и стала разглядывать танцующих и веселящихся ребят, чувствуя себя невероятно чужой, бесполезной и потерянной. Когда-то она жила игрой, за которую все была готова отдать. Но оказалось, бывают игры, в которых мало просто чем-то пожертвовать.
– Не слушай его, – посоветовал Джек, как только Картер, обогнув гроб, оказался вне зоны слышимости. – Ты ни в чем не виновата перед Робом. Тот, кто преподносит свое сердце на серебряном блюде, сам виноват в том, что получает.
Хэйзел тут же подумала о Бене: а вдруг Джек прав?
– Вечно я наступаю на одни и те же грабли, – вздохнула она. – Отправляюсь на вечеринку и целую какого-нибудь парня, которого никогда бы не стала целовать в школе. Парня, который мне даже не нравится. Как будто здесь, в лесу, они могут раскрыться передо мной с совсем другой стороны. Но они всегда одинаковые.
– Это просто поцелуи, – он улыбнулся одним краешком губ, и что-то заставило ее улыбнуться в ответ. Джек с Картером улыбались совсем по-разному. – Смешно тебя упрекать. Ты никому не делаешь зла. Ты же не нападаешь на парней просто для того, чтобы здесь хоть что-то происходило!
Как ни странно, его слова рассмешили девушку:
– Скажи это Картеру.
Она, конечно, не стала объяснять, что не столько хочет, чтобы здесь хоть что-то происходило, сколько боится оставаться наедине со своей тайной.
Джек закинул руку ей на плечо, притворяясь, будто флиртует. Получилось безобидно, но забавно:
– Картер мой брат, так что могу с уверенностью тебе сказать – он идиот. Признайся, для тебя все эти фэйрфолдские простачки – всего лишь развлечение.
Она улыбнулась и, покачав головой, повернулась к нему. Парень замолчал, и Хэйзел только тогда поняла, как близко оказались их лица.
Настолько близко, что она могла почувствовать на своей щеке его теплое дыхание, разглядеть бахрому ресниц, на свету отливающих золотом, и плавный изгиб губ.
Сердце Хэйзел отчаянно забилось: казалось, давно позабытое чувство десятилетней девочки вспыхнуло с удвоенной силой, заставив ее почувствовать себя такой же уязвимой и глупой, как в те далекие дни. Девушка ненавидела это ощущение. Теперь она разбивает сердца, а не наоборот!
Тот, кто преподносит свое сердце на серебряном блюде, сам виноват в том, что получает.
Был только один способ перестать страдать по парню. Тот, что всегда срабатывал.
Глаза Джека были слегка затуманены, губы – слегка приоткрыты. Преодолеть оставшееся между ними расстояние, закрыть глаза и прижаться губами к его губам казалось таким правильным. Джек ответил на поцелуй тепло и нежно.