— Расскажи мне о ней.
— Зачем? — вот теперь я явно услышала гнев. — Она давно умерла, Лесса. Почему ты расспрашиваешь о ней?
— Потому, что хочу побольше узнать о своей маме, — я изо всех сил старалась выглядеть наивной и безмятежной девочкой. — Я ведь совсем не помню ее. И Ланс ничего о ней не знает.
О могиле на погосте Бухты-за-Скалами и об оставшихся в доме Сузи драгоценностях мне хватило ума умолчать.
— Хорошо, Лесса, я расскажу тебе о Кариде. Но только не сегодня, хорошо? Сейчас мне пора, поэтому — спи, моя девочка.
Опять легкое прикосновение к вискам, опять головокружение и провал в памяти. А наутро я проснулась не в кресле, но в своей постели. Без платья, только лишь в нижней сорочке и панталонах.
А следующий день принес иной повод для переживаний. Приехал Фердинанд Лотарский с дочерью. Похоже, начали сбываться мои худшие опасения.
Сам граф был со мной безукоризненно вежлив. Ланс представил ему дядюшку как своего ближайшего соратника и советника, и Фердинанд церемонно с ним раскланялся. Обо мне, как и было решено заранее, Ланс упомянул лишь то, что я родственница и ученица Говарда. Впрочем, граф Лотарский и меня приветствовал весь сердечно, уверив, что весьма рад знакомству.
А вот Бьянка вела себя иначе. Красавица с иссиня-черными волосами, белой кожей без намека на румянец и большими темными глазами, она на всех смотрела холодно и немного свысока. Бьянка поблагодарила Эрвина за гостеприимство и надолго замолчала, предоставив своему отцу описывать тяготы их путешествия. На меня девушка едва взглянула.
По ее поведению за ужином было понятно, что Бьянка привыкла быть в центре мужского внимания: она несколько снисходительно позволяла Лансу ухаживать за собой и развлекать беседой. А Эрвин, будто бы в пику ей, все свое внимание уделял мне.
Один лишь Говард вел себя так, будто ничего не происходит, и любезно беседовал с Фердинандом. Сам же граф то и дело бросал быстрые острые взгляды в сторону дочери и Ланса. Бьянка за все время ужина на отца ни разу не взглянула. Впрочем, мне показалось, что она вообще никого, кроме молодого герцога, не замечает.
Вечер закончился рано, поскольку Фердинанд и Бьянка устали с дороги. Вскоре после их ухода распрощался с нами и Ланс, а Говард давно уже отправился в свою любимую библиотеку. Мы с Эрвином остались вдвоем.
— Вам не понравились гости, Лесса, — проницательно заметил он. — Сожалею, но поделать ничего нельзя: Лотарский очень важен для Ланса. Как вы знаете, приближается день, когда наш друг сможет официально претендовать на наследство, а Фердинанд обеспечит Лансу мощную поддержку. Потому-то я и прошу вас немного потерпеть.
— О чем вы? — искренне удивилась я. — Я такая же гостья в вашем имении, как и Бьянка. Никакими особыми привилегиями я не обладаю.
Эрвин поднялся из кресла и несколько раз пересек комнату из угла в угол. Наконец он остановился возле моего кресла, глубоко вздохнул, и, будто решившись, заговорил:
— Нет, Лесса, вы особенная. Особенная для меня. Погодите, не перебивайте. Я знаю, что сейчас не время и не место, что вы растеряны и выбиты из колеи, но я хочу, чтобы вы знали: я всегда буду на вашей стороне. Что бы ни случилось, я всегда поддержу вас.
— Спасибо, — пробормотала я, не отрывая взгляда от пола.
— Я не буду требовать от вас ответа, — продолжал Эрвин. — Надеюсь, мы с вами сможем вернуться к этому разговору позже, когда судьба Бранвии решится. И возможно, что…
Он не договорил, опустился на пол у моих ног и прижал к губам мою ладонь. А затем так же молча поднялся и вышел, оставив меня одну.
САДДАМ
— Ну наконец-то! — в голосе белокурой красавицы отчетливо слышалось раздражение. — Я ждала вас много раньше.
Саддам нахмурился. Никто не смел выказывать Лунному Воину своего недовольства, тем более не собирался он спускать подобное поведение женщине. Над ним властен только повелитель да еще Луна, а простых смертных следовало ставить на место. Он смерил Ингрид презрительным взглядом с головы до ног и криво усмехнулся.
— Мне показалось, или ты повысила на меня голос, женщина?
Он не выказывал ей подобающего герцогине почтения и готов был поклясться, что подобное отношение ее раздражало, но одновременно и возбуждало. Вот и сейчас под его взглядом на скулах женщины вспыхнули алые пятна, она тяжело задышала. Саддаму в голову взбрела мысль, что сегодня он, пожалуй, не откажется от того, что ему так откровенно предлагают. Пусть Ингрид ни произнесла не слова о том, что хочет его, он, неплохо изучивший местных женщин, все понимал и так. Если она и будет сопротивляться, то совсем недолго и только для вида. А Саддам давно лишал себя телесных радостей подобного рода, что не одобрил бы его наставник. Тот полагал регулярную близость с женщиной полезной для здоровья. Но сначала — дело. Дождавшись, пока опустившая глаза Ингрид заверит его, что вовсе не желала выказать ему неуважение, Лунный Воин подал ей флягу.