- Хвала Ткачу и ярким нитям на его Станке! - еще раз нараспев произнес Дира, поднеся обе сморщенные руки к лицу. - Я объявляю сейчас, перед всеми собравшимися, что отныне почетной обязанностью Первого племени будет уход за этим курганом и совершение всех поминальных обрядов, чтобы он всегда оставался зеленым, и чтобы...
Дейв почувствовал, что сыт всем этим по горло.
- А вы не думаете, что, если Кинуин смогла воздвигнуть курган и собрать всех убитых, она сможет поддерживать его зеленым, если захочет?
Тут Дейв вздрогнул, потому что Торк сильно лягнул его в ногу. Последовало короткое, неловкое молчание. Дира бросил на Дейва неожиданно проницательный взгляд.
- Я не знаю, как поступают в подобных случаях в том мире, откуда ты прибыл, Дейвор, и не взял бы на себя смелость комментировать ваши обычаи. Дира помолчал, чтобы слова как следует дошли до слушателей, потом продолжал: - Точно так же вряд ли тебе подобает давать нам советы насчет нашей собственной Богини.
Дейв почувствовал, что краснеет, резкий ответ так и просился к нему на язык. Но он сдержался усилием воли и был вознагражден, услышав голос авена:
- Он видел ее, Дира; он дважды разговаривал с Кинуин и получил от нее подарок. Он, а не ты и не я. Он имеет право говорить и даже обязан это делать.
Дира обдумал это, затем кивнул.
- Это правда, - спокойно признался он, к удивлению Дэйва. - Я беру свои последние слова обратно, Дейвор. Но знай: если я говорю об уходе за курганом, то это знак уважения и признательности. Не затем, чтобы заставить Богиню что-то сделать, а чтобы поблагодарить ее за то, что она уже сделала. Разве в этом есть нечто неподобающее?
После чего Дейв горько пожалел, что вообще открыл рот.
- Прости меня, вождь, - еле проговорил он. - Конечно, нет. Я испытываю тревогу и нетерпение, и...
- И не без причины! - проворчал Мабон из Родена, приподнимаясь на своем ложе. - Нам надо принять решение, и будет лучше, если мы приступим к делу побыстрее.
Раздался серебристый смех.
- Я слышал о торопливости людей, - лукаво произнес Ра-Тенниэль, - но теперь убедился сам. - Его высокий голос к концу фразы стал чуть ниже; все слушали, потрясенные самим его присутствием среди них. - Все люди нетерпеливы. Время так медленно течет для вас, ваши нити на станке Великого Ткача так коротки. Мы, в Данилоте, говорим, что это одновременно и ваше проклятие, и ваше благословение.
- Разве не бывает такого времени, когда необходимы срочные действия? ровным голосом спросил Мабон.
- Конечно, - вмешался Дира, так как Ра-Тенниэль молчал. - Конечно, бывает. Но сейчас необходимо прежде всего подумать о погибших, иначе их жертва не останется в памяти, не будет оплакана, и...
- Нет, - произнес Айвор.
Одно лишь слово, но все присутствующие услышали сдержанные интонации приказа. Авен встал.
- Нет, Дира, - тихо повторил он. Ему не было нужды повышать голос: все смотрели на него. - Мабон прав, и Дейвор тоже, и я думаю, что наш друг из Данилота с нами согласится. Ни один человек из тех, кто погиб этой ночью, никто из наших братьев и сестер-альвов, потерявших свою песнь, не останется лежать не оплаканным под курганом Кинуин. Опасность заключается в том, продолжал он, и его голос стал суровым, непримиримым, - что они могли умереть напрасно. Мы не должны допустить этого, пока мы живы, пока можем скакать и держать оружие. Дира, мы ведем войну, и Тьма окружает нас со всех сторон. Возможно, еще будет время горевать о погибших, но только в том случае, если мы пробьемся к Свету.
В Айворе нет совсем ничего, что внушало бы восхищение, думал Дейв. Особенно по сравнению с сияющим Ра-Тенниэлем, или исполненным достоинства Дирой, или даже неосознанной грацией дикого животного у Ливона. В этом помещении находились гораздо более представительные люди, с более властными голосами, с более повелительным взглядом, но в Айворе дан Баноре горел огонь, и в сочетании с силой воли и с любовью к своему народу это перевешивало все, чем обладали другие. Дейв смотрел на авена и знал, что пойдет за этим человеком, куда бы тот ни позвал.
Дира склонил голову, словно под двойным грузом этих слов и собственных лет.
- Это так, авен, - сказал он, и Дейва неожиданно растрогала бесконечная усталость в его голосе. - Да поможет нам Ткач проложить дорогу к Свету. - Он поднял голову и посмотрел на Айвора. - Отец Равнины, сейчас не то время, чтобы я мог держаться за положенное мне гордое место. Ты позволишь мне уступить его тебе и твоим воинам, а самому сесть?
Айвор сжал губы. Дейв понял, что он борется с быстро подступившими слезами, которые так часто служили поводом для насмешек его родных.
- Дира, - произнес авен, - это гордое место всегда будет принадлежать тебе. Ты не можешь уступить его ни мне, ни кому-либо другому. Но ты - вождь Первого племени Детей Мира, племени шаманов и учителей, хранителей преданий. Друг мой, как может такой человек проводить Военный Совет?
Кажущийся неуместным солнечный свет лился в открытые окна. Полный боли вопрос авена повис в воздухе, четкий, как пылинки воздуха в косых солнечных лучах.
- Это правда, - повторил Дира. Он неверной походкой направился к свободному стулу рядом с лежанкой Мабона. Растроганный, Дейв привстал, чтобы предложить ему помощь, но тут увидел, что Ра-Тенниэль одним плавным, грациозным движением очутился рядом с Дирой и помог престарелому вождю сесть.
Но когда Правитель светлых альвов выпрямился, взгляд его устремился в выходящее на запад окно. Мгновение он стоял неподвижно, сосредоточенно прислушиваясь, потом сказал:
- Слушайте. Они приближаются!
Дейв ошутил быстрый укол страха, но в тоне альва не звучало предостережения, и через несколько секунд он тоже услышал шум у восточного края Селидона: там раздавались приветственные крики.
Ра-Тенниэль повернулся и слегка улыбнулся Айвору.
- Сомневаюсь, что ратиены из Данилота могли появиться среди вашего народа и не вызвать волнения.
Глаза Айвора ярко сияли.
- Знаю, что не могли, - ответил он. - Ливон, приведи сюда всадников, пожалуйста.
Они уже и так направлялись к ним. Через несколько мгновений Ливон вернулся, а с ним еще двое альвов - мужчина и женщина. Казалось, сам воздух в комнате стал светлее от их присутствия. Они поклонились своему Правителю.