— Кому не спалось? — спросила Ева.
— Тем, кто стрелял! Для них самый лучший лев — это мёртвый лев. Чучело!
Рад шагал по заросшему острову. Ветки задевали его лицо. А он шёл. И всё говорил, говорил:
— Кому он помешал? Кого обидел? Не зарезал ни одной косули. Люди убили косуль. Бородатые! А лев прошёл мимо спящих детей так, что они даже не проснулись.
— Может быть, он убежал или спрятался? — спросил Ромка. — Давай искать! Побежали!
— Куда бежать? Если бы вы были постарше, вы бы помогли мне. Одному трудно со львом. Одному трудно защитить льва, понимаете?
Ничего они не понимали. Бежали за ним, смотрели на пего, слушали и ничего не понимали.
Когда, обойдя весь остров, они садились в лодку, Рад протянул Ромке стреляную гильзу.
— Держи, — сказал он, — и храни всю жизнь!
— Зачем? — спросил мальчик, разглядывая подарок.
— Чтобы помнить о льве. Чтобы беречь львов.
Они уже отплыли далеко от острова, когда Ева сказала:
— А если лев жив?
Рад перестал грести и внимательно посмотрел в глаза девочке.
— Если он жив, я найду его. Льва невозможно спрятать. Я найду его!..
Горное эхо усилило его слова, и они зазвучали на весь мир:
«Я найду его!..»
Где ты, Кинг? Если ты жив, отзовись! Подай сигнал, и друг придёт тебе на помощь.
Где может очутиться лев, отторгнутый от своей пещеры, от своего острова, от своих друзей?
Он может попасть в зоопарк. Если там есть свободная клетка и средства для содержания льва. Но если все клетки заняты, все львы на местах…
Ещё есть кочующие зверинцы, где клетки стоят на машинах и на прицепах. И звери здесь вечные путники, пассажиры, у которых нет станции назначения. Где найдёшь такой кочующий зверинец?
И ещё есть цирк. Туда могут взять льва, если он умеет прыгать с тумбы на тумбу и брать в пасть голову дрессировщика. А Кинг этого как раз и не умеет. Он умеет нечто другое, что стоит всех цирков. Он умеет дружить с человеком, смотреть в глаза, приходить на помощь в трудную минуту. А это уже не цирк. Это — настоящая жизнь!
Где искать Кинга в огромном городе? Не встретишь же его в старом тесном переулке или в кустах на сквере…
После тихого лесного кордона город оглушает голосами, шагами прохожих, рокотом бегущих машин, резкими запахами. Город кажется тесным, и Рад чувствует себя в нём как в куртке, из которой вырос. Рад вырос в непроходимом горном лесу, где солнце редко достигает земли, а тропы похожи на зелёные тоннели. Он опасливо перебегает дорогу, оглядывается, наталкивается на прохожих. На него смотрят недоверчиво и сердито: откуда такой взялся!
А он ниоткуда не взялся. Живёт здесь в интернате. Знает в городе каждую улицу, каждый уголок. Но что-то стряслось с Радом, изменилось в нём, наполнило его тревогой, и теперь всё кажется ему новым, незнакомым. Не таким он оставил город в начале лета, уезжая на кордон к Деду.
Он идёт по городу, а у него перед глазами возникает дом с черепичной крышей. Ромка и Ева стоят на крыльце. Тихо блеет — шлёт свой привет — коза. А большой многоэтажный дом вдруг превращается в базальтовую стену, на которой древний живописец нарисовал зверей, и охотников, и льва. И самого себя в барсовой шкуре. Оказывается, он был похож на Рада.
Почему Раду так душно, так тесно в родном городе? Потому что рядом нет льва. Нет его друга Кинга. Ничто в городе не напоминает о нём. А там, в лесу, наверное, ещё сохранились похожие на фиалку следы Кинга. Одна большая ямка и четыре маленьких.
Рад смотрит себе под ноги. Может быть, надеется увидеть знакомые следы на городском асфальте? Напрасно надеется. С Кингом всё покончено. Не уберёг его Рад. Какое-то жестокое сафари с лаем, грохотом и стрельбой пронеслось по зелёному острову на озере Зур — и Кинга не стало.
Рад не заметил, как на смену большим, шумным улицам пришли маленькие переулочки старого города. Они сгорбились и искривились от времени. А дома как были двухэтажными, так за сто лет и не выросли ни на один этаж. Только деревья вытянулись, стали ветвистыми, свешиваются с каменных оград. Старый город кажется островком в большом современном многоэтажном городе. Долго ли ему существовать, этому островку?
Не долго! Новый город уже движется, наступает, щёлкает старые домики, как орехи. Рад прошёл мимо дома, который ломают. Огромная чугунная груша раскачивалась на стреле крана. Удар — и стена подломилась, как от взрывной волны. Удар — рухнула, и сразу поднялось розоватое облако кирпичной пыли. Рад посмотрел на гибель старого домика и ощутил на зубах скрип пыли. Он зашагал дальше. И долго ещё за его спиной слышались тяжёлые удары.