— Где твои старики? — спросил Боря Максимов, стоя под вешалкой.
— Мама — на кухне. У неё пироги горят, — доложил Эдик. — А папа залез в ванну.
— Что же, он другого времени не нашёл? — спросил дядя Боря.
Эдик посмотрел на него строго, укоризненно, как на рядового, обсуждающего действия начальника. Но ничего не сказал. И в комнату не пригласил.
— А ты чего не спишь-то? — спросил гость.
— Так ведь Новый год! Мне до полпервого разрешили… Дядя Боря, а вы почему раньше всех пришли? Боялись опоздать?
— Боялся. Я, брат, всегда боюсь опоздать.
— А я не боюсь, — признался Эдик. — Я однажды даже школу проспал. Не верите?
Дядя Боря поверил. И тогда мальчик спросил:
— А почему вы боитесь?
— Сам не знаю, — пожал плечами бывший Хронометр. — Таким уродился. Всё мне кажется, промедлю: приду, а поезд ушёл.
— Какой поезд? — удивился мальчик.
— Обыкновенный. Паровоз с вагонами.
Мальчик удивлённо посмотрел на гостя, обдумывая что-то своё. Потом он сказал:
— Мама тоже приходит раньше на поезд, чтобы занять получше местечко.
— Получше местечко?..
Дядя Боря тихо засмеялся. И Эдик смеялся, но в комнату гостя не приглашал. Так они и стояли в коридоре.
— Дядя Боря, а верно, что вы в танке горели? — неожиданно спросил мальчик.
— Нет, — ответил гость, — в танке я не горел. Я в телятнике горел…
— В телятнике… — разочарованно протянул Эдик, и губы его вытянулись трубочкой. — А я думал, в танке.
— Так ведь огонь один — что в телятнике, что в танке, — усмехнулся гость, но этот довод не подействовал на маленького хозяина.
Однако он спросил:
— А как вы в телятник попали?
— Шёл мимо. Смотрю, горит. Телята плачут. Мне жалко стало…
— Случайно попали, — уточнил Эдик.
— Случайно… Это было после войны. Я в пионерском лагере
физруком работал.
— Физруком? — Это заинтересовало Эдика. Он сказал: — Попробуйте, — и согнул руку в локте, чтобы физрук попробовал его мускулы.
Дядя Боря потрогал. И сказал:
— Железные!
Эдик порозовел от удовольствия. И доверительно сказал:
— В комнате не убрано. Мама не успела. А папа залез в ванну.
— Может быть, помочь маме? — предложил гость, но мальчику, видимо, не хотелось отдавать дядю Борю взрослым. Здесь, в прихожей, гость был полностью в его распоряжении, принадлежал ему.
— Не надо. Мама не любит, когда ходят на кухню, — сказал Эдик. — У неё пироги горят. Она сердится.
При этом мальчик повёл носом, желая уловить запах горелого.
— Пахнет, — подтвердил дядя Боря. — Останемся мы, брат, без пирогов.
Мальчик замотал головой и утешил гостя:
— У неё всегда горят, но не до конца.
— Ну, тогда всё в порядке.
— Может, принести кусочек? — с готовностью предложил Эдик.
— Подождём, — сказал дядя Боря.
— Подождём, — согласился Эдик. И, чувствуя всю полноту доверия, которое установилось между ним и гостем, спросил: — Дядя Боря, верно, вас в школе Хронометром звали?
— Сплетники! — с напускной сердитостью сказал Боря Максимов.
— Кто… сплетники?
— Твои старики!
Эдик засмеялся. И опять спросил:
— А почему?
— Потому что я никакой не хронометр. Просто никогда не опаздываю.
— В кино приходили за час до начала?
Вот чертёнок! Всё он знал. В подробностях.
— Я закурю, — сказал гость, — ты не возражаешь?
— Курите, дядя Боря.
И пока гость закуривал, маленький хозяин готовил новый вопрос, потому что дети не могут жить без вопросов.
— Дядя Боря, а что вы теперь делаете… раньше всех?
— Да ничего я раньше всех не делаю, садовая твоя голова! Это твои старики наплели на меня. Они ещё в школе плели… Я просто делаю то, что надо делать, как и все. И делаю… не раньше всех, а вовремя… Мы тут недавно нефть открыли…
— Раньше всех пришли? — обрадовался Эдик. — А другие опоздали.
— До меня в том месте побывало множество людей.
— Значит, вы не раньше всех?
— Подвёл хронометр. Да? — Гость засмеялся и одёрнул свой чёрный пиджак. — Нет, брат, я пришёл в своё время. И стал бурить. Некоторые посмеивались… Вроде твоих стариков. А пришёл бы я позже, нашли бы другие. Но нельзя всё перекладывать на других. Надо самому…
— В своё время? — вставил Эдик.
— Верно!.. Вот и сегодня, ты думаешь, я пришёл раньше времени. А я пришёл в самый раз. Пришёл бы позже, собрался бы весь неистребимый девятый «А», мы бы с тобой посмотрели друг на друга, и всё. А теперь мы — друзья. Правда?