Кстати, настоящее имя его до сих пор неизвестно, есть только предположения.
Но дело делалось, кадры сохранялись и ковались, антисоветская деятельность подпольщиков направлялась и организовывалась.
Поэтому есть все основания предположить, что многочисленные метания Воскобойника по стране, как до его ареста в 1931 г., так и после его выхода на свободу в 1935 г., далеко не так хаотичны и случайны, как это может показаться на первый взгляд.
Только семь лет, с 1924 по 1931 г., он жил относительно мирно в Москве. Причем нам совершенно неиз
вестно, чем в действительности занимался в это время начальник мастерских при Палате мер и весов. И что именно послужило истинной причиной его разоблачения и ареста в 1931 г. Автор книги глубоко убежден, что все это время в Москве Воскобойник активно занимался нелегальной антисоветской деятельностью в составе какой-то подпольной антисоветской организации. Остальное же время, все эти 14 лет с 1921-го по 1924 г. и с 1931-го по 1941 г., он или сидел, или мотался по стране, уходя от чекистских засад и погонь и выполняя смертельно опасные подпольные задания тайной антисоветской организации. Все это время Гражданская война шла за Воскобойником по пятам, жарко и зловонно дыша ему в самый затылок настигающей чекистской погоней.
Воскобойник знал очень многих глубоко законспирированных антисоветских деятелей в лагерях. И очень многие такие деятели, и не только в лагерях, знали в лицо Воскобойника. Или человека, называвшего себя Константином Воскобойником, для которого начавшаяся в июне 1941 г. война была не «Великой Отечественной», а «Второй Гражданской».
И в войну эту, Вторую Гражданскую, он вступил в 1941 г. уже не 23-летним, наивным и романтичным молодым человеком, а 46-летним, зрелым, опытным, битым, помотавшимся в бегах да лагерных отсидках мужчиной. Матерым подпольщиком с огромным практическим стажем. Прошедшим:
все неудачи и ошибки «Первой Гражданской»,
безнадежно-отчаянную повстанческую борьбу двадцатых годов,
отчаянный трехлетний бег от погонь по всей стране,
семилетнее житье под чужими документами, чужой жизнью,
лагеря, ссылки и скитания тридцатых годов.
65
Он сделал правильные выводы из всех ошибок, из Всего своего предыдущего опыта, и последовавший ^коре расцвет созданной и руководимой им «Локоть- ск°й республики» вполне подтвердил правоту этого ^ержд ения.
запретная книга...
Но при всем при этом Воскобойник идеалы свои, эсэровско-социалистические, сохранил. Именно их он и начал претворять в жизнь на территории, которую в недалеком будущем все стали называть Локоть- щиной.
И еще главное. Несмотря на волчьи условия жизни, на постоянные скитания по стране в поисках спасения от чекистских ищеек, русский интеллигент Воскобойник так и не озлобился. Эта волчья жизнь не вытравила в нем интеллигента-идеалиста. Потому что русский интеллигент не может не быть идеалистом, в противном случае он не будет русским интеллигентом. Воскобойник был Человеком с чистой душой и большим сердцем. Порядочным человеком.
Крайне интересна последняя, перед началом войны, оценка личности Константина Воскобойника местными органами НКВД, производившими чуткий и цепкий «догляд» — как за всеми «запачканными» в глазах советской власти, так и за всеми остальными тоже. Не зря же ведь зловещий «папа» и первый главарь всех чекистов «Железный Феликс» любил «шутить»: «То, что вы еще не судимы, — это не следствие вашей честности и преданности советской власти! Нет — это просто временная недоработка «органов»!»
Характеристика, составленная на Воскобойника местными холодноголовыми, горячесердыми и чисто- рукими «товарищами», гласила: «..Лояльно настроен к Советской власти. Интеллигент. Самооценка завышена...»
...Ждал Константин Павлович, выжидал «своего часа». Интеллигент, холодный логик-математик Воскобойник, битый и поживший, обжегшийся и многому наученный всей прошлой, подлой «подсоветской» жизнью, ясно и отчетливо понимал: с голыми руками на Советскую власть не попрешь. И с повстанческим отрядом тоже. Уже пробовал. Научили тогда «товарищи». С тех самых пор не только отметки на теле от ранений остались. Они в душе, в сердце и в мозгах остались на всю жизнь. Потому ждал. Терпеливо, расчетливо, осторожно. Не зря он был физиком, он все хорошенько рассчитал и вычислил. А насчет «интеллигента» — в устах «опера» из НКВД эта формулировка звучит как орден