— Нет, дорогой, ты безупречен, как и музыкальный вкус графа, — вздохнула Кристина. — Жаль, что Рокси останется у разбитого корыта — она такая хорошенькая. Может, его сиятельство еще подумает насчет невесты?
Кристина насмешливо пригляделась к Санте.
— Не уверен. По молодости за ним водились грешки по части сердечного непостоянства. Но теперь он, кажется, остепенился… Судя по всем этим грандиозным затеям с устройством семейного очага… — Санта значительно присвистнул. — Только, кажется мне, и Роксана не будет слишком переживать.
— Ну понятно! Замена не так уж плоха — титулованный тенор! — Кристина едва сдержала слезы, мгновенно навернувшиеся от обиды. — Привет подружке!
Не оборачиваясь, она рванулась к дому, мечтая лишь об одном: поскорее закрыться в своей комнате и от души разреветься. Ну разве могла она предположить, отправляясь с поманившим ее парнем, что все это окажется так безнадежно, так больно…
— Постой! — Санта остановил ее, крепко схватив за локоть. — Мне порой кажется, детка, что ты ко мне просто неравнодушна! — Он развернул к себе мокрое от слез лицо Кристины. — Ведь это ревность, ревность! Эй, уж не влюбилась ли в маэстро Бельканто строгая синьорина Ларина?
Кристина попятилась, с ненавистью глядя на своего мучителя. Зубы крепко сжались от горького вкуса обиды. Она протянула перед собой сжатые кулаки и, сверкнув глазами, прошептала:
— С каким наслаждением я расцарапала бы сейчас твое наглое, твое… твое… отвратительное лицо! Я ненавижу тебя, Санта!
Две горничные с тележкой постельного белья, заметив ссорящуюся пару, поспешили скрыться в аллее цветущих рододендронов.
11
Два последних предпраздничных дня в усадьбе царило необычайное оживление. К хозяйственному входу без конца подъезжали машины, привозящие то специальные длинные столы из темного дерева, то группу поваров с собственным инвентарем. Рабочие разгружали рефрижераторы, перетаскивая в холодильники упакованные в ледяные глыбы дары моря — креветок, лангуст, омаров, каких-то серебряных розовоглазых рыб, мясные туши, свежайшие, будто с картинки, овощи и фрукты. Сосредоточенно, молча носили ящики с дорогими винами и галлоны минеральной воды.
— Хозяйство-то новое. Хоть и три века стоит, да погреба пусты — надо все заново устраивать, — с приятной озабоченностью делился своими проблемами Луиджи. — Вот видите, Кристина, вчера по последнему распоряжению его сиятельства начали планировку трапезной, то есть банкетного зала, полезли на чердаки за столами, а там одна гниль. Пришлось заказывать новые и все точно по размеру. Ужин-то будет накрыт во дворике, том, что с тыльной стороны дома. Вокруг колонны, и музыкантам есть где разместиться. Я думаю, не хуже, чем при каком-нибудь короле выйдет.
Кристина уже имела удовольствие любоваться строительством, идущим на заднем дворе. Умело расставленные «ширмы» из высокого штакетника, увитого розами, образовывали большой зал под открытым небом. Торцевую сторону «трапезной» образовывала стена дома с полукруглым портиком, превращенным в эстраду. Верхушку портика венчала витая балюстрада большого балкона «апартаментов новобрачных». Балкон, на котором расставили кадки с цветущими апельсиновыми деревцами, казался райским садом, вознесенным на тонких изящных колоннах.
Ящики с деревцами флердоранжа и двухметровые жирандоли с пучками толстых свечей окаймляли «зал». Эти деревца, в глянцевитой листве которых ярко блестели тугие, едва распустившиеся бутоны и атласные белые ленты, украшавшие все вокруг, придавали трапезной особую, нарядно-свадебную торжественность. Ленты перевивали гирлянды, украшавшие портик, развевались на ветвях деревьев, оконных переплетах, вились серпантином, свешиваясь с балконных перил. У всех, занятых подготовкой банкета, было сосредоточенно-приподнятое настроение.
Кристина, в форменном платьице с алым ромбом распорядительницы домашней челяди, рассеянно бродила среди предпраздничной суматохи, думая о том, что однажды уже была свидетельницей подобного события — статистом на чужом празднике. Юбилей Антонелли, Элмер Вествуд со своей телевизионной командой — как давно это было! Как трепетала русская «Маша» от причастности к творимому на ее глазах великолепию, предчувствуя невероятные повороты судьбы… Она стояла на пороге грандиозного, невиданного счастья, вдыхая всей грудью пьянящий воздух удачи. И как печально, как пусто на душе было сейчас — словно глядишь вслед поезду, увозящему мечты и надежды.
Кристина запрещала себе расслабляться, «распускать нюни». Решение был принято — сразу после празднества она уедет. Тихо, без выяснения отношений, оставив записку Санте. С извинениями за внезапный отъезд и благодарностью, разумеется. Доктор прав, легкомыслие — не лучшее качество будущей матери. А ведь платье, заказанное месяц назад, едва сошлось в талии, хорошо еще, что фигуру скрадывает белая кружевная пелеринка. Спохватившись, Кристина спрятала в карманы руки, которыми только что гладила живот: она часто теперь прислушивалась к себе, ожидая обещанных доктором толчков.