Когда-то, совсем недавно, это могло бы потрясти и Кристину, теперь ажиотаж вокруг бального туалета показался ей издевательски-ничтожным. «Мне бы ее проблемы…» — подумала она о расточительной синьоре с завистливым, унизительным раздражением и в тоске оглядела раскинувшийся вокруг парк. Площадка возле дома опустела, поток автомашин иссяк.
Садовник при помощи официанта, в белом смокинге, светившемся в сумерках, с глухим стуком покатил по брусчатке в сторону трапезной полную срезанных цветов тележку. Шлейф аромата, тянувшийся за ней следом, напомнил Кристине бабушкин сад и тот майский вечер, который следовало поскорее забыть. Через полчаса грянет оркестр и запоет Санта — там, вдалеке, для других. Его взгляд отыщет среди гостей Рокси, и только для нее будет звучать чудный голос. Воспоминания, воспоминания… Кто бы подумал, что в двадцать три года они могут быть столь мучительно-неотвязными!
Накинув шерстяную шаль, купленную для нее Сантой на деревенской ярмарке, Кристина выбежала из дома. Ей хотелось спрятаться в пахучих дебрях сада, сбежать от унижения и зависти, комком подступавших к горлу. Перед глазами стояли кадры любимого старого фильма, от которых в детстве щекотало в носу: карета с разряженными сестрами уносится к сверкающему замку, а маленькая замарашка остается на дороге одна. Ощущение повтора заставило Кристину остановиться, вглядываясь из-за кустов в освещенный прожекторами двор.
Все это уже было в ее жизни. Так же шумел рядом чужой праздник, так же сжимала сердце обида. Но та озябшая наяда, размазывавшая грим озерной водой, оплакивала неудавшийся вечер, теперешняя «героиня» — загубленную жизнь. И что это — снова мираж? В тени лавровых зарослей, окружающих дворик, белеет высокая мужская фигура, а к ней в серебристом вихре развевающегося вечернего платья, протягивая руки и что-то щебеча, летит другая — женская. Лара обнимает Элмера? Нет, это Санта, взяв под руку Роксану и что-то нашептывая, повел очаровательную спутницу в шумный банкетный зал — к столу, веселью, танцевальному флирту…
Увы, «принцесса на обочине», погруженная в несбыточные мечты — не преамбула счастливой сказки. Это пожизненная роль Кристины — статистки, незваной гостьи, лица из толпы. «Дура, наивная дура! — сказала себе Кристина, поняв, что втайне надеялась совсем на другое. Ненавидя себя и все вокруг, она кинулась прочь. Не разбирая дороги, натыкаясь на камни и кусты, неслась в темноту — рассыпавшиеся волосы цеплялись за колючие ветки, саднило колено, ободранное о корявый пень… Ах, как хотелось вопить, обвинять, причитать, жаловаться, мстить, сводить счеты… Но она лишь закусила губы, не отирая бегущие по щекам злые слезы.
Выбравшись на знакомую аллею, Кристина остановилась, переводя дух. Праздник остался позади, перед ней открывался пронизанный голубоватым лунным светом коридор, ведущий к вершине холма. Шеренги старых кипарисов вытягивали свои черные верхушки прямо к звездному небу, словно взывая о прощении. Звонкая от стрекота цикад тишина, светящиеся во мраке белые цветы, мириады звезд — торжественно и покойно, как в храме. И словно видишь себя со стороны, нет, сверху — с сияющей, бездонной высоты — крошечную, потерявшуюся в мирской суете частицу Вселенной. Кристина глубоко вздохнула, запрокинув к небу лицо, и поклялась себе быть доброй и мудрой. Мстить и жаловаться она не станет. Но никто не сможет помешать ей жалеть себя.
Кристина поднималась все выше, зная, что аллея выведет к круглой площадке, обсаженной кряжистыми карликовыми деревьями. В кольце их ветвей, сплошь покрытых бледно-розовыми цветами, сохранился полуразрушенный фонтан — нелепый и трогательный в своей обветшалой роскоши. Четыре каменных грифона, грозно взирающие во все стороны света, держат в когтистых лапах овальную чашу, из которой когда-то стекала вниз вода, образуя маленький водопад из прозрачных струй. Попав сюда впервые, Кристина очень обрадовалась, сумев разобрать на обломках чаши высеченную по краю надпись: SE NON E VERO, E BEN TROVATO — «Если это и не верно, то все же хорошо придумано». Она возликовала, словно встретила старого друга, поддержавшего в трудную минуту. Оказывается, и старый фонтан лгал ей.
Уже издали Кристина услышала журчание. Прибавила шаг, вышла к площадке и не поверила своим глазам: гордо нахохлившиеся грифоны крепко держали полную воды чашу, накренив ее так, чтобы прозрачные струи падали прямо на камни, дробясь на сотни быстрых ручейков. «Фонтан иллюзий» снова ожил, возродившийся как по волшебству! «Если это и не верно, то все же хорошо придумано» — ощупала руками Кристина едва заметную сейчас, но совершенно целую надпись. Что хотел доказать высекавший на камне эти слова? Что привлекло восстановившего это странное сооружение? Угрюмый, обреченный на одиночество «фонтан иллюзий», казалось, упорно настаивал на своем: фантазия побеждает скучную реальность.