Кристина приблизилась к двери, выходящей прямо на сцену, устроенную в полукруглом портике, и зажмурилась, вцепившись в рукав дворецкого. За световой завесой в бездонной темноте угадывался зал с дышащей, шуршащей, любопытно перешептывающейся публикой. Как праздничные елки выступали из туманного мрака пирамиды горящих свечей в жирандолях. И вдруг они двинулись, словно начиная медленный хоровод. Луиджи вручил Кристине плотный свиток бумаг и шепнул, отдаляясь:
— Это вращающийся круг, как в театре, держитесь за канделябр.
Кристина пошатнулась, не найдя спасительного канделябра и чувствуя, что сейчас свалится, вынесенная платформой на самый край сцены. «О Господи!» — взмолилась она, и в то же мгновение ее подхватили сильные руки. Как тогда, на крутом спуске к Тирренскому морю. Рядом стоял Санта. Он улыбался, протягивая ей букет. Пронесся шквал аплодисментов, и струнный квартет заиграл что-то торжественное, величественное.
Но Санта не запел. Он просто прижимал Кристину к себе и слушал музыку. А когда девушка поднесла к лицу его цветы, поддержал ее оседающее тело и крикнул за кулисы: «Шампанского, быстрее!»
Сделав два больших колко-обжигающих глотка, Кристина перевела дух. «Только бы не разреветься, только бы устоять», — заклинала она себя, впиваясь ногтями в похолодевшую ладонь. Но горячая рука Санты сжала ее дрожащие пальцы, та самая рука, что минуту назад преподнесла громадный букет гиацинтов. Нет, не ошибка, не сон, не мираж — горящее лицо Кристины погружалось в те самые, заветные, памятные цветы…
Когда оркестр умолк и Санта жестом остановил аплодисменты, воцарилась благоговейная тишина — все ждали заявления, которое обещал им в качестве сюрприза этого вечера граф Романо делла Форте, молодой хозяин обновленного поместья.
Он взял у Кристины свиток бумаг и, развернув его, начал читать… Золоченая печать на витом шнуре мерно раскачивалась в свете прожекторов. И заранее, как за соломинку, цеплялся взгляд оторопевшей Кристины, словно издалека она услышала вздох изумления, пронесшийся над пиршественными столами. Она совершенно не понимала, о чем идет речь, заботясь лишь о том, чтобы удержаться на ногах. А когда к ней подошла невысокая полная женщина и достала из черного резного ларца нечто сверкающее, нагнулась, подставляя шею.
— Будь счастлива, Кристина, будь счастлив, сынок! Да хранит вас Бог, дети! — Паола перекрестила стоящую в обнимку пару, и гости поддержали эту сцену шквалом аплодисментов, криками восторга.
На сцену полетели цветы. Кристина опустилась на колени, собирая прохладные соцветия: повсюду — в корзинах, вазонах, в гирляндах над головой и прямо на полу под ногами — ворохи нежных, ароматных цветов. Ее благословенных гиацинтов…
Кристина пришла в себя от запаха ментола и камфары. Знакомый доктор Вернини натирал ей виски влажным тампоном. Она полулежала в кресле перед раскрытой в сад балконной дверью, из-за которой доносились возгласы веселящейся толпы и звуки старинного менуэта.
— Слава Мадонне, детка! Я так беспокоилась за тебя… Этот парень всегда любил морочить голову… Совсем не понимает, что с матерью своего ребенка надо обращаться очень осторожно. — Паола укоризненно покачала головой: — С первой беременностью совсем не так просто, как это кажется мужчинам.
Она старалась быть строгой, но зрелище сидящего на ковре у кресла Кристины Романо умиляло почтенную синьору.
— Девочка, у нас с тобой только перерыв, — взмолился Санта. — Гости с нетерпением ждут жениха и невесту. Завтра мы станем супругами, а сегодня все узнали, что ты скоро родишь мне сына!
— Как… Мы… Санта? — Кристина не верила своим ушам, в которых нарастал ликующий звон.
— Ну вот, опять нужен доктор! Детка, я же все подробно рассказал на сцене. Ради всего святого, не плачь!
— Я… я ничего не слышала… Эти… эти цветы… — Кристина не могла говорить от слез.
— И «Голубого принца» не заметила? — Санта поднес к глазам невесты висящий на ее шее камень. — Он теперь — хранитель нашего семейного очага и будет стараться во все свои двадцать шесть каратов.
— Не торопись, сынок! Нельзя так сразу атаковать женщин, ты же не в футбол играешь… Давай я объясню все толком… а гостям и без нас хорошо — праздник ведь только начался.
Паола подсела к Кристине и протянула ей бокал:
— Немного хорошего вина не повредит… Слушай, детка. Тебе, бесспорно, в одном повезло с мужем — с ним никогда не соскучишься. Говорят, это фамильная черта делла Форте… Не знаю, мне не довелось убедиться — Франко был человеком чрезвычайно сдержанным, а отца Романо я знала плохо… Но его короткая жизнь, безрассудная женитьба и нелепая смерть свидетельствуют о том, что он не переносил условности и обыденную скуку. Федерико передал сыну свою потребность в сумасбродной любви. Любви, от которой теряют голову.