— Это Кристина, та, что была на выставке «Машей». Я много смотрела телевизор и поняла — вы замечательный человек, синьор Вествуд. И никогда сами меня не позовете. Вы сразу же забыли про меня. А я уже придумала целую историю, как буду немного для вас работать… — Она тараторила почти без пауз, боясь услышать отказ.
Элмер вздохнул и, чувствуя, что поступает весьма опрометчиво, предложил:
— Заскакивай завтра в студию КСЭВ! Позвони из проходной. Здесь как раз намечается кой-какая работенка.
— Ну что, звонила Клаудиа Кардинале? — язвительно заметил ответственный по набору актеров для массовки, уже неделю отказывавший всем претендентам.
— Это мой личный кадр. Не могу же я противостоять русской мафии… — полушутя ответил Элмер.
Он уже приступил к подготовке юбилея Стефано, обдумывая все новые и новые идеи. Лара, получившая роль Джины и приличный гонорар, демонстрировала чудеса сексуальности, с кредиторами все уладилось. Вествуд пребывал в размягченном, дремотно-ласковом состоянии. «Дремлющий удав» — так называли коллеги это состояние шефа перед ответственным броском.
4
В перерыве между работой девушки из рекламного отдела фирмы «Карат» сидели под зонтиками кафе, подставляя полуденному солнцу очищенные от макияжа лица. Отсюда, из маленького сквера на пересечении улиц, нарядное шестиэтажное здание с сияющим подъездом и массивной эмблемой фирмы было видно как на ладони. В распахнутых балконных дверях кабинета директора можно было различить мелькание белой блузки секретарши и край массивного стола, украшенного позолоченной резьбой. Золотого блеска здесь вообще было предостаточно.
«Рим — золотой город. Солнечный, радостный, теплый», — думала Кристина, сидящая чуть в стороне от громко переговаривающихся девушек. Она прищурилась, и сквозь частокол рыжеватых ресниц игра солнца на золоченых куполах и шпилях, на пышной отделке домов, оград, витрин, на клумбах с ярко-желтыми круглоголовыми цветами казалась поистине сказочной. Который раз всплывала в памяти фраза, завершавшая столь любимый ее матерью старый фильм «Римские каникулы».
«Что Вашему высочеству больше всего понравилось у нас?» — спрашивают журналисты покидающую Италию очаровательную принцессу, юную Одри Хепберн. «Рим, конечно, Рим!» — отвечает она с блеснувшими на глазах слезами.
«Roma, centramente, Roma!» — могла бы сказать и Кристина в любую минуту дня и ночи. Потому что с первого же взгляда, еще с высоты кружащего над столицей «боинга» влюбилась в этот город, так ярко, так щедро воплотивший ее грезы.
Он стал для нее главным призом судьбы, помогающим не замечать обидных мелочей, досадных промахов, не «вписывающихся» в образ мечты. Явление Лариной в «Карат» отнюдь не вызвало бурю восторга, сколь-нибудь похожего на тот, с которым ее приветствовал на московском конкурсе Руффо Строцци. Работой ее здесь не завалили, оговорив, правда, возможность иных «подработок» в свободное от работы время. Гостиница, в которой Лариной предложили снять номер на все время действия контракта, оказалась более чем скромной, с душем в коридоре и маленькой комнаткой, чуть ли не целиком занятой кроватью и крошечным столом. Зато она располагалась в двух автобусных остановках от места работы и славилась строгостью нравов.
— Вы не смотрите, синьорина, что у нас антураж не слишком шикарный. Зато чистота и тишина, — радушно приветствовал ее пожилой хозяин, вручая ключи от номера. — Четырнадцать постояльцев, и всех мы с женой знаем, как родных. Да и поесть у нас можно как дома — сытно, недорого, для желудка полезно. — Хозяин старался угодить приезжей красотке. Откуда ему было знать, что ни гостиничным шиком, ни ресторанной едой девушка не избалована.
Кристина и в самом деле была вполне довольна своим углом, ведь за окном был самый настоящий Рим. Вначале она никак не могла поверить в это, бродя по близлежащим улицам и переулкам с кружащейся от счастья головой, а потом научилась пользоваться метро и наземным транспортом, выискивая на карте самые выдающиеся культурно-исторические объекты. Компании для этого занятия ей не требовалось, напротив, куда приятней бродить одной, не стесняясь своей изумленно отвисшей челюсти. Ни подруг, ни «патронов» Кристина не завела. А Руффо Строцци, пугавший ее перспективой интимных отношений, скончался через пять дней после возвращения из Москвы на родину.
В «Карате» все шушукались, обсуждая жуткую новость — бодренький и веселый помощник главного менеджера покинул сей мир внезапно, в результате разрыва сосуда, обходя с газонокосилкой лужайку своего загородного дома. Подозревали, как бывает в таких случаях, всякое, но зря — врачи установили факт естественной кончины, а священник, служивший панихиду, настаивал на обычной версии — причастности Господа к определению земных сроков каждого смертного.