— Да! Она хотела убить меня, эта черномазая дрянь! Кристи спасла мою жизнь, рискуя собой, — горячо поддержала Стефано Бэ-Бэ.
Кристина смутилась. Она никак не чувствовала себя героиней, и было бы нелепо утверждать, что она безоглядно рисковала жизнью из-за взбалмошной, наглой особы.
— Ой, нет же! Я не успела даже подумать… честное слово… Просто рефлекс — невозможно стоять в стороне, когда кто-то замахивается ножом на живого человека… Или даже на животное… Я убегала из дома, когда бабушка собиралась резать курицу…
— Браво! Эта девочка еще и скромна, — улыбнулся Стефано. — Хотя то, что приветствуется в мирной жизни, очень мешает в бою. А мне думается, карьера хорошенькой девушке в мире рекламы — борьба не на жизнь, а на смерть.
— Конечно, Стефано. Я старше Кристи и успела наточить коготки. А эту голубку готов ощипать каждый стервятник… — начала Бэ-Бэ, очевидно, собираясь перейти к рассказу о неприятностях Кристи на фирме и приставаниях Марджоне. Но Кристина строго посмотрела на нее, остановив повествование.
— Ты ошибаешься, Бэ-Бэ. Я могу проиграть, но вряд ли кому-то удастся свалить меня в грязь. Этот город, этот ваш гордый и такой всемогущий Рим научил меня быть ответственной не только за свою внешность, но еще и за то, что верующие называют душой, а японцы «лицом». Я пока еще не знаю, каково мое настоящее «лицо», но постараюсь не ударить им в грязь.
Хорошо ей было декларировать несгибаемые принципы, сидя в уютном кабинете надежного, могущественного Стефано.
— Браво! Браво! Это монолог благородной героини из классического спектакля! — захлопал он в ладоши и поцеловал Кристине руку. — Буду молиться святым угодникам, чтобы твои слова не повисли в воздухе.
Теперь в кабинете Марджоне, потерявшего после отпора Кристины свою мягкость и обольстительность, она похолодела от страха. «Вот сейчас он сообщит мне дату отъезда и выдаст билет в Москву». Толстяк копался в папках, не поднимая глаз на посетительницу и даже не предлагая ей сесть. Затем нашел какую-то бумагу и холодно произнес:
— Контракт, подписанный фирмой с синьориной Лариной, истекает через 20 дней. В соответствии с пунктом «в» в параграфе III, говорящем о том, что в случае отсутствия необходимости в услугах нанимаемого лица, последнему выплачивается неустойка в размерах гонорара плюс выходное пособие в одну треть месячного заработка, соблаговолите принять эту сумму… Со следующего понедельника синьорина может считать себя свободной и должна возвратиться на родину не позже указанного в визе срока.
— Но ведь со вторника начинаются съемки коллекции мастера Гварди. Я занята в четырех показах… — попыталась возразить Кристина.
— Фирма сочла более выгодным для себя заменить вас Луизой Кампо. Прошу прощения, я очень занят.
Отважная Кристина, три дня назад произносившая высокопарную речь у Антонелли, сейчас с трудом сдерживала слезы. Сделай он сейчас еще одну попытку пригласить девушку «поужинать», она, возможно, согласилась бы. А может, все же — нет? Конечно, необходимо чем-то расплачиваться за жизнь в этом городе, за карьеру, которая только началась, маня будущей известностью, высокими гонорарами, преуспеванием… Но как же наслаждаться потом всем этим, как объясняться в любви гордому Риму, зная о своем ничтожестве? «Шлюшка, грязная шлюшка» — не так уж оскорбительно звучит в заплеванном московском дворике. А здесь, где на каждом шагу — свидетельства величия человека, где сам он — творение Всевышнего… здесь просто нельзя стать ничтожеством, дрянью…
Кристина долго стояла у витрины салона «Версачи», делая вид, что рассматривает выставленные вещи, а на самом деле — старалась удержать слезы. Все, никогда теперь она не сможет одеваться тут, а ведь была так наивно уверена, что главные подарки судьбы еще впереди. Не шиковала, не транжирила деньги, собирая небольшие остатки от гонораров на подарки матери и бабушке.
Сквозь повисшие на ресницах слезы она увидела чудесное черное платье, поблескивающее золотыми пряжками. Множество затейливых крючочков стягивало смелые прорези на бедрах и рукавах. Вызывающе и элегантно. Манекен будто повторял саму Кристину — сплошь позолоченная, вытянутая фигура, золотая солома длинных волос, падающих на плечи и спину.
Она достала конверт, выданный Марджоне. Прощальный гонорар был не маленьким, но у платья на витрине не стояла бирка. Это означало, что количество нулей в его цене могло напугать слабонервных покупательниц. С отчаянной решительностью Кристина шагнула в бархатно-нежащее нутро салона, окунулась в блаженную атмосферу изысканных ароматов и тихой музыки…