А этот амулет? воскликнул Сейду. Скажешь, что это тоже ложь?
Что? Какой еще амулет? слегка обеспокоенно спросил Малик Гай, приподнимаясь на циновке.
Да, да, вот этот амулет! В нем список всего, что мой отец оставил и доверил тебе сохранить для меня.
Ха, милая шутка! В этом амулете, как во всех амулетах, всего лишь клочок бумаги с молитвой или стихом из Корана. И больше там нет ничего, мой мальчик!
А вот сейчас ты увидишь, что в моем амулете! воскликнул юноша.
От гнева потерял он голову и забыл почтительность, которую всегда выказывал к Малику Гаю, другу покойного отца.
Сейду сорвал амулет с шеи, распорол кожаную сумочку и разорвал мешочек. Но пальцы его так дрожали, что листок бумаги упал на циновку.
Правая рука Малика Гая мгновенно обрела былую гибкость и ловкость. Пальцы его схватили листок, и Сейду не успел даже наклониться, как над красными углями очага взвилось быстрое, легкое пламя и пожрало бумагу.
Ну что, юный мой друг? насмешливо спросил Малик Гай, снова небрежно укладываясь на циновке. Значит, в твоем амулете было волшебное заклятие, которое могло принести тебе все земные богатства? Жаль, очень жаль! Боюсь, теперь это заклятие утратило свою силу
Только тогда Сейду пришел в себя.
Вор! Бесчестный старик! возмутился он. Я подниму всю деревню. Я всем расскажу, что ты вор. Все узнают о твоей низости. Я потребую правосудия!
Делай, что хочешь, но сейчас убирайся отсюда. Ты глупее новорожденного теленка. Все в руках создателя. Это он привел тебя сегодня ко мне и поставил близ этого очага. И ты сам сейчас окончательно отдал все добро твоего отца! Проваливай!
Сейду выбежал, и его возмущенные крики подняли на ноги уже засыпавшую было деревню.
Малик Гай спокойно вышел за ним и начал толково и вразумительно отвечать на яростные вопли юноши. И ответы его были так убедительны, что люди, которых любопытство выгнало на холод, один за другим вернулись в свои уютные хижины к огню очагов, удивляясь и возмущаясь наглостью и невежеством крикуна, которого раньше все считали обходительным и кротким юношей. И Сейду побрел к себе, понурив голову.
Дома Сейду поведал матери, что с ним случилось, и Фату ему сказала:
Твой отец знал, умирая, что так оно и случится.
Увы, я во всем виноват! горестно вздыхал Сейду. Если бы я не вспылил и был осторожней, у меня бы осталось в руках доказательство. А теперь как вернуть нам наше добро?
На другое утро после той злосчастной ночи Сейду пришел к своему наставнику Тхиеро-пёлю, с которым заучивал стихи Корана, и они вместе явились к Мадиакате Кале. Рассказал Сейду марабуту все, что знала его мать, и все, что узнал он сам о своем отце и Малике Гае, который отнял у него наследство. Рассказал подробно, как отец перед смертью повесил ему на шею амулет со списком и как Малик Гай доказательство это сжег.
Серинь Мадиакате Кала понял одно: доказательства этого нет, вернее, больше нет, однако все же призвал старого Малика Гая.
Выслушал Малик Гай обвинения юноши и сказал возмущенно:
Серинь! Все, что здесь говорил тебе этот неблагодарный юнец, все неправда! Всем известна моя доброта, и прежде всего самому ему и его матери. И всем известно мое бескорыстие, слух о котором, наверное, дошел и до тебя, мудрейший. И все знают
Вернемся к обвинению! оборвал его Серинь Мадиакате Кала. Значит, ты не признаешь, что отец Сейду доверил тебе все свое достояние, чтобы ты сохранил его для сына?
Не признаю. Он, конечно, не может мне простить, что я, а не он унаследовал достояние человека, которому я был единственным истинным другом всегда и везде. Я понимаю его разочарование и горечь. Я даже не сержусь на него, ибо знаю, что юность вспыльчива и часто не отвечает за свои слова. Но добродетель седой старости снисходительность.
Ты мудр, Малик Гай, оценил его слова Серинь Мадиакате Кала.
Да. Мудрость надежное убежище чистой совести.
Воистину так, согласился Серинь Мадиакате Кала. Значит, ты получил наследие Дембы Салла не на сохранение для его сына, а в дар за вашу долголетнюю верную дружбу?
Вот именно, снова подтвердил Малик Гай. И только Аллах ведает
Вот и обратимся сейчас к нему, ибо настал час молитвы!
И в самом деле, пока марабут допрашивал Малика Гая и Сейду, Вилал-муэдзин уже прокричал первый раз, созывая правоверных на молитву
Вслед за учителем ученики его и деревенские жители произнесли слова молитвы Йор-йор. А когда они отдали последний поклон и пропели последние стихи покаяния и смирения, марабут отпустил истца и ответчика, ничего не объясняя и ничего не решив, и велел им снова явиться к часу молитвы Тисбар.
Юноша говорил запальчиво и слишком взволнованно перед наставником его наставника! Но это можно понять: молодость быстро вспыхивает Главное же, что все слова его и сетования казались такими искренними!
Пожилой ответчик защищался осторожно, мудро и даже чуть-чуть снисходительно.
Однако создатель не раз уже помогал ученому марабуту распутывать куда более сложные дела. Недаром слава о справедливости Мадиакате Калы гремела по всем краям.
И вот ученый марабут между трапезой и следующей молитвой призвал самых близких своих учеников и долго что-то говорил им гораздо тише, чем когда толковал смысл священной книги.
И когда Малик Гай и Сейду Салл вернулись на большой двор посредине деревни, они увидели ученого марабута в окружении всех его талибов, а перед ними самые большие погребальные носилки [11], которые обычно стоят среди прочих носилок без покрывал в дальнем углу двора за мечетью. Но теперь каркас больших носилок был обтянут большим покрывалом, выкрашенным в синий цвет.
Пошли за твоей матерью, сказал Серинь Мадиакате Кала юноше. А ты, Малик Гай, пошли за твоей женой. Они должны вам помочь в испытании, которое вас рассудит. Погребальные носилки нам помогут, иншаллах! [12]Кто из вас сумеет обнести их вокруг всей деревни, тот и будет истинным наследником Дембы Салла, ибо если чистая совесть обретается в мудрости, то лишь для того, чтобы удвоить силу праведного мужа.
Фату, мать Сейду, пришла к мечети, а за ней пришла Уму, жена Малика Гая.
Мадиакате Кала показал им
большие носилки
под большим покрывалом
из тонкой холстины,
выкрашенной краской индиго,
и повторил условия испытания, назначенного сыну Фату и мужу Уму. Испытания, в котором обе должны были участвовать, дабы правое дело восторжествовало.
Ты обвинитель, поэтому тебе и начинать! приказал он Сейду Саллу.
Сейду встал впереди, а его мать сзади, и они подняли последнее ложе человека в этом мире, большие погребальные носилки из трех досок с пятью бамбуковыми арками каркаса, соединенными меж собой пятью продольными планками и плотно затянутыми
большим покрывалом
из тонкой холстины,
выкрашенной краской индиго.
Погребальные носилки оказались непомерно тяжелы!
Мать и сын медленно тронулись в путь, чтобы обойти вокруг деревни. Сейду шел храбро, но для Фату тяжесть носилок была слишком велика. Она спотыкалась, сгибалась и чуть не падала, а когда силы ее оставили, она опустила свой конец носилок на землю и заплакала.
Мама, не плачь! умолял ее сын. Прости меня, что я был неловок, как маленький ребенок, и уронил рядом с этим презренным стариком амулет моего отца, где в его записке перечислено все, что он доверил Малику на сохранение, пока я не вырасту. Если бы я не был так доверчив и неловок вчера, сегодня тебе не пришлось бы страдать. И я бы не боялся, что этот старый вор, этот лживый праведник обманет Серинь Мадиакате Калу, как он обманывал вею жизнь моего отца. Крепись, мама! Раз уж мы потеряли из-за меня единственное доказательство нашей правоты, мы должны выдержать это испытание. Пусть все убедятся, что я сказал правду! И вот мать и сын снова подняли