Петруша распахнул дверь и отступил на шаг, прикрываясь ею, как щитом. На пороге возник разъяренный долгим ожиданием Диггер в форме сержанта милиции, в каскетке, с рацией и дубинкой, которой он колотил в дверь уже минут десять. Страшила распознал только до боли знакомый сине-серый цвет, с высоты своего роста не видя лица под широким козырьком. Он ухватил «сержанта» обеими руками за уши и рванул на себя. Петр, радуясь успешному ходу акции, со всех сил толкнул дверь — и майор Рыгин, беззаботно сунувшийся следом с пирожком в руке, получил ощутимый удар по голове, отчего жиденькие волоски «оборотня» взлетели, а пирожок припечатался к физиономии. Дверь с треском захлопнулась.
Страшила держал свою добычу на весу, слегка прижав спиной к стенке. Диггер, потеряв дар речи от боли, только сучил ногами в воздухе и цеплялся скрюченными пальцами за могучие руки захватчика.
— Век воли не видать, — прошептал гигант и разжал стальные клещи. — Саша, прости.
Петруша разинул рот и потихоньку ретировался в комнаты, не желая разделять с коллегой ответственность за это досадное недоразумение. Диггер кулем свалился на пол, схватившись за распухшие уши.
— Я тоже не люблю ментов, но не до такой же степени! Хоть бы фамилию спросил… Падла!
В дверь тихо и осторожно постучали согнутым пальчиком.
— Уже можно войти? — морщась, поинтересовался Рыгин, счищая с лица капустную начинку с яйцом. — Или опять прическу попортите?
Через час арендованная Рыгиным в отделении милиции патрульная машина припарковалась на Вознесенском проспекте. Диггер и Страшила, кое-как напяливший форму, заняли исходные позиции, помахивая дубинками и жезлами.
— И долго нам тут торчать? — недовольно спросил «оборотня» Диггер, озираясь. — Меня полгорода знает!
Рыгин сидел за рулем собственного синего «жигуленка», на заднем сиденье которого жались Дина, Наташка и Гоша, а на переднем развалился Комар. Женя резвилась в зарешеченном «обезьяннике» «коломбины», изображая задержанную.
— Не волнуйтесь, — посоветовал Рыгин. — Вторая половина города вас не знает… Да и первая сможет увидеть в новом качестве. Не тушуйтесь, не стойте просто так, пройдитесь, вон как ребята делают… Он скоро должен проехать. Номер и марку машины помните?
— А если он не здесь поедет? — кивнув, поинтересовался Диггер.
— Он живет неподалеку. Я проеду вперед, как условились, и по рации дам знать, чтобы вы не напрягались понапрасну. С непривычки это нелегко. Патрульная работа тяжелая. По себе знаю.
— Слышь, ты запарил! Чего тут тяжелого — пал кой махать да бабки с водил сшибать?
— Желаю удачи, — едва заметно улыбнулся Рыгин. — Помните, что сейчас вы приносите пользу обществу.
— Пошел ты!..
Диггер нервно поправил каскетку, не налезавшую на опухшие уши, помялся в новенькой форме, заглянул в зеркало милицейского «уазика»:
— Вот дерьмо! И смотрят все, как на придурков. Прикид какой-то… Чего их так похабно одевают, а? Суконка воняет… И что нам тут делать? Лохов на лаве разводить?
— Никто на нас не смотрит, — успокоил его Страшила, у которого руки торчали по локоть из рукавов, а рубашка застегнулась не на все пуговицы. — Давай лучше посмотрим, что эти два шныря будут делать.
На противоположной стороне проспекта, переодетые в такую же форму, стояли в резерве Харитоныч и Петр. Харитоныч отнесся к своим новым обязанностям очень серьезно. Он упирал руки в бока, расправляя плечи, каскетку натянул на самые глаза и грозно поглядывал из-под нее в поисках нарушителей общественного порядка. Уличные торговки, выстроившись в ряд, с тревогой следили за маневрами незнакомого стража порядка.
Упиваясь властью, покровительственно улыбаясь, Химик прошелся вдоль ряда, сурово созерцая предлагаемые населению товары. Пнув носком ботинка шкурку от банана, он грозно спросил:
— Почему мусор здесь? А? — И, вытянув шею, оглядел испуганные лица торговок.
Тетки переглядывались понимающе, некоторые сразу полезли в труднодоступные места за деньгами. Вдруг звонкий детский голос ответил Харитоньгчу:
— Как это «почему»? Он бабки пришел сшибать.
Тетки захохотали, а сконфуженный Харитоныч, втянув голову в плечи, поспешно ретировался к пешеходному переходу, где стоял Петруша.
Петр, воспитанный на «Дяде Степе», из-под ладони вглядывался в синюю от выхлопных газов даль Вознесенского проспекта. Форма ему очень нравилась, и он уже подумывал, не податься ли в школу милиции. Завидев на проезжей части бабку в рваной кофте, перекошенной юбке и стоптанных башмаках, потерявшую ум еще от нежных взоров Александра Сергеевича Пушкина, Петруша отважно бросился вперед и подхватил ее под руку:
— Я переведу вас через дорогу!
Образцовый милиционер, размахивая жезлом и колотя им по капотам иномарок, доставил ее на противоположную сторону, отдал честь и откланялся — точь-в-точь, как герой его любимой детской книжки.
— Шпасибо, шынок… — прошамкала старуха, провожая его подслеповатым взором. — Менты какие-то… Ненастоящие. Прямо городовых вспомнила… Обкурились, что ли?
Она решительно подошла к патрульной «коломбине», возле которой ошивались Диггер со Страшилой, и довольно нахально заявила:
— Слышьте… Эй! Ты, пузатый! Подкинь чирик на опохмелку.
Реакция Диггера оказалась столь привычной для старой дамы, что она поспешно ретировалась, тряся нечесаной головой, шаркая башмаками и бормоча:
— Вот эти натуральные… Мусора поганые… Обидели бабушку.
— Уже бомжихи пристают, — нервно сказал Страшиле Диггер, похлопывая жезлом по ладони. — Не похожи мы на ментов! Надо что-то делать, иначе спалимся!
— Что делать-то, Саша? — сочувственно прогудел Страшила.
— А что менты делают? Химик, вон, базар шмонает… Давай движение регулировать, что ли. Вон козел прет на «бумере»… Совсем оборзел! Стопорни-ка его, Страшила!
Но вертлявый черный «бумер», игнорируя размахивавшего жезлом постового, ловко обогнул Страшилу и унесся прочь.
— Ах, сволочь! — взбесился Диггер, подпрыгивая и едва не кусая от злости свой полосатый инструмент. — Вот еще «мерин» гонит по встречке… Этого я сам стопорну!
Натянув на лоб и уши спадавшую каскетку, он решительно шагнул на проезжую часть и встал на пути быстро приближавшегося шестисотого «мерседеса». Водитель отчаянно сигналил, но Саша стоял неподвижно, усмехаясь и расставив пошире ноги, как герой вестерна. «Мерин» дернулся влево, вправо и с визгом затормозил.
Из машины выскочил толстый бритый парень с золотой цепью на шее и, нервно выгибая пальцы, подскочил к Диггеру.
— Ну ты, муфлон! Я тебе сейчас твою палку в задницу засуну! Что стоишь? Память отшибло с перепугу? Ты должен представиться! Секи, Сеня, какие у него уши!
Сеня, увеличенная копия водителя, заколыхался со смеху, и золотые вериги на его шее тоже заколыхались, зазвенели.
— Попр-рошу ваши документы! — прорычал Диггер, из последних сил стараясь сохранить инкогнито.
— На хрена тебе документы? Тебе же вот что нужно!
Водитель вытащил из заднего кармана мятую стодолларовую купюру, плюнул на нее, сорвал с головы Диггера милицейское кепи и смачно прилепил купюру на его лоб.
Такого отборного мата Вознесенский проспект не слыхивал со времен Великой Октябрьской революции, когда казаки гоняли по нему нагайками пролетариат. Кого только не поминал Диггер, гоняясь за толстяком вокруг «мерседеса», и ни разу не повторился несмотря на волнение! Сене, получившему по голове, повезло. Он спокойно лежал на спине у задней дверцы и глядел в высокое питерское небо, а Саша терзал дорожного хулигана, на ходу выкрикивая угрозы и тут же приводя их в исполнение. Наконец Страшила с трудом оттащил осатаневшего шефа от нарушителя правил дорожного движения.