Мы следуем за Клэр в маленькую комнату ожидания, а затем она исчезает. Мы с Ником не разговариваем, оба потерялись в своих собственных мирах. Я беру телефон, чтобы позвонить родителям Саши, когда входят Клэр, Матис, полицейский и еще один врач.
– Шоу, мы должны сделать это быстро. Саша была начеку, в сознании и почти невредима, когда приехала. Попытки успокоить малыша сработали, и он больше не испытывает страданий. Тем не менее, они готовят Сашу к кесареву сечению, потому что у нее отошли воды. В отделении интенсивной терапии все готово, – говорит мне Матис. – Этот доктор отвезет тебя к Саше. – Он жестом указывает на другого доктора из группы.
– А как же Биззи?
– Слушай меня, – Матис встает передо мной, Ник понимает намек и встает у меня за плечом. – Будь там, когда родится твой сын. Это момент, ты не можешь пропустить. Мы будем здесь для Биззи и сообщим новости, как только ты вернешься. Она сейчас под самым лучшим уходом. Она стабильна. Ей не грозит смерть. Я думаю, что первоначальный прогноз был немного преувеличил.
– Мне нужно ее увидеть.
– Нет, ты должен быть рядом со своим сыном. Она убьет тебя, если ты пропустишь его рождение, – раздается сзади напряженный голос Рори.
– Кто-нибудь может сказать мне, почему они вообще были вместе? Как это случилось? – каждое слово обжигает мое пересохшее горло.
– Мы подготовим для тебя все детали. Мама с папой уже едут. А теперь иди, – подгоняет меня Матис.
Я слегка киваю и следую за доктором из комнаты с неприятным ощущением в животе. Даже ободряющие слова о том, что моему сыну и невесте ничего не угрожает, не успокаивают нервы.
Вся поездка на лифте и прогулка до родильного отделения – сплошное пятно. Клод и Энн ждут за дверью и выпрямляются, увидев меня.
– Креншоу, – коротко говорит Клод.
– Как они?
– С ребенком все в порядке. Саша в шоке.
– Ты знаешь, что случилось?
– Едва, – говорит Энн.
Что-то в ее тоне подозрительно.
– Сэр, вам нужно переодеться, – медсестра протягивает мне медицинскую одежду и указывает на пустую комнату.
Я больше не смотрю на них и иду переодеваться. Когда заканчиваю, она ведет меня в операционную к Саше.
Саша выглядит потрясающе для женщины, недавно попавшей в аварию. На щеке небольшой порез, на шее синяк, наверное, от ремня безопасности, но в остальном она выглядит нормально.
– Рен, – она касается моей руки, и я стряхиваю ее.
– Дай мне это, пожалуйста. Дай мне это, и я больше никогда ничего не попрошу. Я была так напугана до смерти.
На этот раз, когда она переплетает свои пальцы с моими, я не двигаюсь, но стою с комом в горле, слушая, как доктор объясняет процедуру. У него разговор с Сашей о ее готовности, который я едва замечаю. Моя тревога вот-вот взорвется, ожидая услышать и увидеть моего ребенка.
Проходит около четырех минут, прежде чем комнату наполняет тихий вопль. Облегчение захлестывает меня, когда я смотрю на его руки и ноги. Он такой маленький, но он дышит и борется. В спешке он помещается в машину, как они делают все, что им нужно, черт возьми. Саша сжимает мою руку, отвлекая мое внимание на нее.
– Что ты видишь?
Объясняю, что происходит, и, оглянувшись на нее, вижу, как из ее глаз текут слезы. Чувствую облегчение, но остальное для меня ново. Есть сожаление, стыд и печаль. В этот момент я знаю, что она ответственна за то, что произошло.
– Что ты сделала? – я едва слышу шепот, в моем тоне отчетливо слышится яд.
– Этого не должно было случиться. Я не хотела, чтобы это произошло.
Я вырываю свою руку из ее и отшатываюсь назад как раз, когда медсестра подходит с крошечным свертком в руках.
– Хотите подержать его немного, прежде чем мы отвезем его в отделение интенсивной терапии?
Я игнорирую мольбу Саши и тянусь к нему. Он такой маленький, слишком маленький. Мое сердце начинает разбиваться.
– Он весил четыре и восемь десятых фунта и почти восемнадцать дюймов. Это очень хорошо для такого ребенка. Мы поместим его в инкубатор и очень скоро получим для вас полную информацию. Но его глаза более сфокусированы, чем я видела раньше. Все это позитивные вещи. Его легкие, кажется, чистые и работают нормально, – говорит она нам, когда я с благоговением смотрю на него.
Она может сказать четыре и восемь десятых фунта, но для меня он как перышко. Я хочу, чтобы он был в инкубаторе сейчас и с лучшим педиатром в этой больнице. Заднице Матиса лучше стоять за дверью комнаты ожидания.
Я наклоняюсь, прикасаюсь губами к его маленькому лбу и шепчу:
– Добро пожаловать в мир, малыш. Папа любит тебя.