-Как же ты будешь жить с такой внешностью, сынок? – Сквозь слёзы прошептала ведунья. - Видно так меня Всевышний Атон наказывает за все мои прошлые прегрешения….
Тем временем чудовищный младенец посмотрел на ведьму каким-то особенным хитрым взглядом и требовательно рявкнул, иным словом назвать тот ужасный звук, который он издал, было просто нельзя.
-Ох, что ж, это я, ты, наверное, кушать хочешь…. – Засуетилась Херрея и торопливо сунула младенцу свою крепкую грудь.
-Ба! – С явным отвращением вновь рявкнул младенец и выплюнул непонравившееся кушанье.
Ведьма задумчиво прикусила губу.
-Что же тебе дать….
И тут внезапно её осенило. Дура, знала же от кого рожала! Ну, конечно! ... Херрея торопливо направилась к столу и вытащила завёрнутый в широкие листья лопуха кусок сырого мяса, истекающего кровью.
-Оррр…. – Издал удовлетворённое утробное ворчание жуткий младенец и нетерпеливо протянул руки к угощению.
-Кушай, сынок, кушай…. – Улыбаясь сквозь слезы, шептала ведьма, видя с какой жадностью кошмарный ребёнок поедает сырое мясо. – Набирайся сил, тебе их понадобится очень много….
Она нежно погладила сына по голове, и тот немедленно заурчал от удовольствия. На глазах Херреи заблестели слёзы радости. Всё таки какой-никакой, но свой….
* * *
Время шло, и младенец, которому Херрея пока ещё не решилась дать имя, понимая, в силу специфики своей профессии, какой это на самом деле серьёзный шаг, постепенно подрастал.
Он уже научился превращаться в маленького чёрного зверя, размером примерно с небольшую собаку, и похожим на гепарда (хотя по пластике движений и строению мышц, костей и жесткости волосяного покрова это была чистой воды рептилия) и его любимым развлечением стало незаметно подкрадываться к матери сзади и ухватить зубами за ногу, не больно, а так чтобы не забывала, кто в доме хозяин, да и мясца с кровью любимому отпрыску подкинуть лишний раз тоже не помешает
Громадного чёрного кота по кличке Осс жуткий ребёнок полюбил сразу и навсегда, правда, довольно странною любовью, и, потому подолгу сладострастно и с упоением целовал последнего в морду и вообще всячески тискал, невзирая на яростные протесты последнего. Порой приходилось вмешиваться самой Херрее, когда младенец чересчур уж распоясывался, а кот глядел на неё умаляющими глазами приговорённого к смерти, и тогда ведьма попросту отбирала животное, которому, к слову сказать, её сын никогда не причинял боли, несмотря на всё выше сказанное, у своего отпрыска, невзирая на явное недовольство последнего.
Жуткий младенец, находясь в особенно хорошем настроении, начинал громить хижину (сила у него была далеко недетской) швыряя на пол различные склянки и пучки трав, которых у ведуньи было довольно много и тогда, Херрее приходилось запирать расшалившегося отпрыска в подпол, откуда потом ещё долго слышалось его глухое недовольное ворчание.
Первые слова, которые выучил необычный ребенок, были «мама», что было как раз таки неудивительно и «жрать», что уже настораживало. Правда если вы представите картину, когда жуткое краснокожее чудовище, очень низким басом, которым и здоровый мужик то не сможет говорить, умильно произносит слово «мама», то такая картина, я думаю, не покажется вам обыденной.
Слово же «жрать» кошмарный младенец произносил довольно часто и с явной охотой. Громадные куски сырого мяса, ничего другого ребёнок есть попросту не желал, проваливались в него, как в чёрную дыру, Херрея никогда не видела, чтобы он мочился или испражнялся, что с её точки зрения было весьма неплохо, потому что если бы он ещё и гадил….
У ведуньи вообще закралось подозрение, что её сын и вовсе не нуждается в пище, и пожирает тёплую плоть лишь ради удовольствия. Но вот поставить эксперимент над собственным ребёнком, ведьма, которая в прошлом нередко лишала жизни не только простых людей, но даже порой и членов своего клана, всё же не решалась.
Купаться жуткий младенец тоже не любил, правда, сам при этом не потел и не издавал неприятных запахов, а если быть точнее, не издавал вообще никаких запахов. Однажды Херрея попыталась всё же искупать нерадивого отпрыска, но тот, оказавшись в холодной воде ручья, легко вырвался из рук матери и резво побежал обратно в хижину, что-то злобно ворча при этом по дороге.
Больше ведунья сына не купала.
Холод и жара тоже не оказывали на жуткого младенца особого эффекта, правда снег он не любил и потому зимой предпочитал улице тёплую и уютную хижину, которую можно было вдоволь громить (до тех пор, пока мать не запирала в подпол) и где было так много всего интересного, например, тот же кот и сырое мясцо с такой вкусной и сладкой кровью….