Сначала было хотели сесть снова в медитацию, но парень вспомнил объяснения Фастрида — тут нужно просто держаться за руки и спросить разрешения. Очень редко тотем не дает никакого ответа, но если и впрямь промолчит, то в клане об этом будет известно и нашу помолвку остальные не примут. Ну-ну… Я не для того столько мучился. Попробует только промолчать! Да я его на измор возьму, жить тут останусь! И переквалифицируюсь в скульпторы. Интересно, если из идола 'девушку с веслом' изобразить, он сговорчивее станет?
Вот с таким боевым настроем мы и шагнули к тотему.
— Эм… уважаемый, — тихо позвал я.
— Слышь, мы это… — одновременно проговорил Миха.
Переглянулись. Шепотом уточнил у парня — сказали ли ему отцы, что именно нужно спрашивать. Тот только покачал головой. Да уж, печально.
Попытались еще раз дозваться — тишина. Мдя…
Что тут сказать, следующие полчаса мы уговаривали этот упрямый идол подать хоть какой-то знак, что он нас слышит. Про помолвку раз десять его спрашивали — молчит истукан проклятый, и хоть ты тресни. Устали, сели напротив него, периодически обзывая его то киской, то зайкой, ведь понятия не имели о том — кого именно должен обозначать этот тотем.
Кажется, я даже задремал под монотонный голос Михи, облокотившись на него спиной. Открыл глаза, ничего не изменилось — те же цветочки и светлячки, тот же каменный идол…
Самое неприятное, у меня какая-то странная форма религиозной импотенции — вроде бы и хочу верить, что в этом истукане кто-то живой, а не могу. Как-то тогда на поляне об этом не задумывался, наверное поэтому все проще прошло, а сейчас…
— Слушай, а если так и не ответит, ты меня бросишь, что ли? — на всякий случай уточнил я.
Кошак непонимающе на меня уставился и засмеялся. Видимо эта поляна заговоренная, и нужных ответов тут не дождешься ни от Михи, ни от тотема. От его чистосердечного смеха мне стало сразу так спокойно.
Еще раз взглянул на парня искоса. Какой он все-таки красавчик у меня… И мы одни наконец… Все мои глупые страхи словно теплой водой унесло, стоило лишь на его губы взглянуть. Когда нам еще представится такая возможность побыть наедине? Ведь уже послезавтра нужно явиться в академию, а там учеба, сил будет снова хватать только на то, чтобы доползти до кровати и вырубиться… Да и с 'невестой' проблемы утрясать, как пить дать, придется… А сейчас Мих тут, и смотрит прямо в душу, так, что крышу сносит. 'Дер-ржаться нету больше сил!'
Сам к его губам потянулся. Парень сначала недоуменно моргнул, но тут же на его лице проскользнула дьявольская улыбочка. В этот раз поцелуй не был таким уж чувственным и нежным, скорее он был агрессивным и напористым, словно кошак пытался им показать свое право на меня, ставя таким образом печать. И это сводило с ума. Уже через пару минут мне стало плевать на все тотемы вместе взятые. Вплотную прижавшись к нему, полностью отдался на его волю. Но этого мне казалось мало. Я хочу большего! Ощущая как его пальцы, едва касаясь кожи, скользят вдоль позвоночника, я плавился от желания.
Тут запоздалая мысль пришла в мою бедовую голову — что творю? Я же боюсь до чертиков, но, взглянув в его глаза, понял — ЕМУ верю, не обидит.
Тихий шепот:
— Ты уверен?
— Нет. Убеди меня.
Шало улыбнувшись, Миха неспешно начал выцеловывать изгиб моего плеча, шеи…
— Эй! Верю я, верю! — донесся до моего сознания чуть хрипловатый чужой голос. — Сейчас же прекратите из священного места устраивать бордель!
Мы с одинаково недовольными лицами повернулись в сторону голоса.
Тот же тотем, ничего не изменилось. Еще раз оглянулись по сторонам — никого. Показалось.
Плюнув, снова потянулись друг к другу. И вот тут уже голос взъярился по-настоящему. Он минут пять нас отчитывал как малолетних детей за сломанные игрушки.
— Всё, уходите! — закончив свою лекцию по нравственности, ехидно проговорил он.
— Нихрена себе, — возмутился наконец Миха. — А согласиться на нашу помолвку?!
Голос хмыкнул, по-видимому, решая что-то, затем все же произнес:
— Почему?
Мы непонимающе переглянулись снова. Кажется, тотем сообразил, что с такими темпами мы будем тут торчать вечно, поэтому все же уточнил:
— Почему выбрал именно его? Он не оборотень!
— А какая хер разница, кто он? — разозлился Миха, вскочив. — Он МОЙ Яр!
— Емко… — начал снова ехидничать голос. — А поточнее?
И вот тут я неожиданно услышал о себе столько приятностей, сколько за всю мою жизнь мне никто не говорил. Оказывается я самый умный, самый ласковый, самый противный, и много еще этих 'самый, самый, самый'. Обычно же — сам себя не похвалишь — сидишь как оплеванный, а тут… Сразу почему-то захотелось встать и распушить хвост, жаль, что его не было. Когда Миха, войдя в раж, стал рассказывать какой я страстный, нежный и так далее… решил — нужно срочно прекращать этот балаган, а то неизвестно до чего он может договориться.
— Вы ещё меня в драке не видели — меня так пиздят! — хвастливо произнес я.
Впечатлились оба, во всяком случае ржали долго. Зато после этого Миха наконец перестал меня расхваливать, как работорговец перед покупателями, а тотем прекратил свои ехидные замечания на каждое слово кошака.
— Подойдите и дотроньтесь до меня, — отсмеявшись, произнес голос. Нерешительно глянув друг на друга, мы проделали то, что он сказал.
Вот же гад! Хоть бы предупредил! Не успел я дотронуться до этой каменной глыбы, как руку обожгло, да так больно, что я взвыл в голос, стараясь отдернуть ее, но не тут-то было. Она словно приклеилась! Похоже, такие же проблемы были у моего кошака. Злобно ругаясь, он сейчас долбил ногами по тотему, пытаясь вырвать у каменюки свою руку. Отпустило нас как-то слишком резко, от неожиданности мы оба растянулись на земле у ног идола.
— Свободны, — елейно произнес голос.
Был бы он живым — убил бы! Рука болела и саднила просто неимоверно. И тут разглядел на тыльной стороне ладони черную татуировку кота. Вот теперь я разозлился окончательно. Да что ж это такое?! Только от одной с пальца избавился, так следом другая? Что от нее теперь ожидать? Еще одну невесту я не переживу!
Благо удалось не ругаться вслух, ибо стыдно потом было бы, оказалось, что эта татуировка — символ нашей помолвки, ее следует продемонстрировать всем желающим в клане Михи, чтобы не возникло вопросов. Ну-ну… Возможно и покажу потом, но сейчас у меня более важные дела!
Распрощавшись с тотемом, мы переместились ко мне в дом. Не давая обрученному и слова сказать, я потащил его в свою комнату. Нефиг отлынивать, начал дело — доводи до конца!
Захлопнув дверь и закрыв ее на все замки, я рявкнул:
— Если я всё это перетерпел зря, лучше заранее ищи себе место на кладбище!
— И что ты сделаешь? — хитро прищурился Миха.
— Убью нафиг!
— М-да? Ну… попробуй, — наклонился ко мне, и чуть коснулся кончиком языка моих губ.
И как на него теперь злиться? Еле сдержался, чтобы сразу не ответить ему. Упрямо поджав губы, спросил:
— Любишь? Если нет, то я…
— Люблю, — покладисто согласился этот невыносимый тип. Вот нафиг было столько времени мне нервы мотать?
А потом ему предстояло очень долго доказывать свою любовь. Но мой кошак оказался тоже не лыком шит, поэтому под утро убедил меня окончательно, так, что мне надолго хватит, хотя… Ему-то знать об этом не обязательно. Пусть убеждает меня всегда и везде, я не против…
Ты — рядом, и все прекрасно:
И дождь, и холодный ветер.
Спасибо тебе, мой ясный,
За то, что ты есть на свете.
Спасибо за эти губы,
Спасибо за руки эти.
Спасибо тебе, мой любый,
За то, что ты есть на свете.
Ты — рядом, а ведь могли бы
Друг друга совсем не встретить…
Единственный мой, спасибо
За то, что ты есть на свете!
(Друнина Юлия)