Сейчас тоже страшно. Но надо, надо.
— Он сволочь и заслужил это. Вернее, это так, фигня, заслужил он гораздо больше!
— Ты его не знаешь…
— И поэтому могу судить объективно.
— Но ведь без него ты не смогла бы увести корабль!
— Да, и мне очень обидно, что внешне хороший человек оказался такой дрянной личностью.
— Лиза, перестань, пожалуйста! — он чуть повышает голос.
— Нет, не перестану! Я не понимаю, как ты можешь его защищать после того, что он с тобой сделал!
— Он мой отец!
— Нет.
— Что нет?!
— Он от тебя отказался! Ты понимаешь это вообще? Ты представь, вот будут у нас дети. Что такое мог бы сделать твой ребёнок, чтобы ты от него отказался?!
— Да как ты можешь так сравнивать? У него нас могло быть сколько угодно, а я…
— У тебя их тоже может быть сколько угодно, тут нет никакой разницы! Просто он тебя убедил с детства, что может делать с тобой всё, что хочет, а ты всё равно должен уважать его решение! Ты представь, как он должен был к тебе относиться, чтобы от тебя отречься!
— Это неважно, Лиза, неужели ты не понимаешь? — он встаёт и принимается метаться по комнате.
— Это важно! Потому что или он полный идиот, или он тебя ненавидел! Ты это понимаешь?
— Да! Нет! Я не хочу! — останавливается. Наконец-то смотрит на меня. — Я не хочу так думать. Я не хочу, чтобы он меня ненавидел.
— И предпочитаешь притворяться, будто это ты виноват? Азамат, от того, что ты и дальше будешь ему кланяться, он не начнёт относиться к тебе лучше.
Он падает обратно на диван и трёт лицо.
— От того, что ты его обругаешь, я не стану относиться к нему хуже. Я умом понимаю, что он неправ. Я понимаю, что сам бы никогда так не поступил. Но я всё равно… хочу, чтобы он меня простил.
— Нет, — говорю, придвигаясь поближе и заглядывая ему в лицо. — Ты хочешь, чтобы он попросил прощения.
Он долго молчит, шаря невидящим взглядом по комнате.
— Может быть, — говорит он наконец. И вдруг спохватывается. — Значит, ты понимаешь, что я хотел бы с ним помириться?
— Конечно понимаю.
— Тогда зачем ты мне рассказываешь, какой он плохой? Мне ведь это неприятно!
— Чтобы ты перестал сдерживаться, покричал на меня, выяснил, что я тебя понимаю и люблю со всеми твоими закидонами.
Азамат высоко задирает брови и намеревается сказать что-то ужасно язвительное о моих манипуляциях, но ему не дают. В нашу гостиную внезапно врывается Алтонгирел с воплем:
— Вы чего орёте на всю улицу?! Вы что, поссорились?! Азамат, ты сдурел?!
Я уже совсем собираюсь сказать какое-нибудь хамство, но тут Азамат наклоняется ко мне, и мы долго выразительно целуемся. Я успеваю забыть, что Алтонгирел вообще тут есть. Но Азамат напоминает.
— Он — тоже мой закидон, — говорит. — Не надо с ним ругаться. Договорились?
Так вот, иду это я из клуба и думаю, вот чёрт, и бабам противным в рожи не плюнула, и в рамках приличий не удержалась. Уж надо было или всё терпеть, или устроить полноценный скандал. А то ни нашим, ни вашим. И Азамат сейчас ещё скажет, что не надо было с ними ругаться, тут ведь так принято. А то ещё начнёт мне доказывать, что они были правы. И что-то мне с каждым днём труднее его любить сквозь весь этот Муданг, прости господи.
Захожу домой — а там гости. Алтонгирел, Эцаган и Тирбиш. Интересно, а меня, значит, не позвали? И по каким соображениям? Эцаган вообще, кажется, не рад меня видеть.
— О, Лиза, ты уже вернулась? — задаёт бессмысленный вопрос Азамат, входя с кухни с тарелкой какой-то еды.
— Нет, я тебе мерещусь, — ворчу я, роняя свою телесную оболочку в кресло, предварительно выкинув из него пенковую упаковку от нового сервиза. Мужики загадочно переглядываются.
— Ну как клуб? — продолжает идиотские вопросы Азамат.
— А то ты не видишь, что я в восторге!
Нет, он что, нарочно?
— Вижу, вижу, — говорит он примирительно. — Просто интересно, чем они тебе так досадили? Вроде все приличные женщины…
Мне очень много чего хочется сказать, но я сдерживаюсь при гостях. Конечно, все свои, и меня они видели в состоянии похуже, чем сейчас. Но всё-таки… так и истеричкой прослыть недолго, если буду по каждому поводу при всех сцены устраивать. Да и объяснять опять, почему меня так задевает, когда оскорбляют Азамата, я немного стесняюсь. Алтонгирел мне и так украденную душу всё время припоминает.