ивной сумкой на плече. Наверное, у Антона взял. Что, интересно, он таскает в этой спортивной сумке? Может быть, он домой заезжал и вещи свои забрал? - с неожиданным ужасом подумала она. - Ключ у него второй остался. Может быть, я его в последний раз в жизни видела? От этой мысли ей стало нехорошо. Буквально. Она едва успела отвернуться, чтобы ее не стошнило прямо на головы рабочих внизу. Кореянка Хо схватила ее за плечи. - Маринка, что случилось? Мороженого объелась? Поводок упал на тротуар. Ничего страшного, подумала Марина. Беременную тошнит, обычное дело. Она достала бумажные салфетки и вытерла рот. - Принеси мне попить чего-нибудь, - сказала она. У нее отчаянно кружилась голова. Я так умру, испугалась Марина, если он ко мне не вернется. Она отошла в сторону, неуклюже перешагнула через высаженные вдоль тротуара, обрезанные на уровне колена кустики роз, и села на парапет чугунной ограды. Просто возьму и умру, и все. - Сейчас, - Кореянка Хо протянула ей поводок. - Возьми, а то Канарейка убежит. Марина взяла поводок. Канарейка отыскала проем среди роз, подошла и, задрав голову, смотрела вверх, на хозяйку. От хозяйки пахло теплой слабостью, неинтересной, приторной уже беременностью и головокружительно едким, как все фальшивые запахи, французским дезодорантом. Только что, в противной комнате с чистым, правда, кафельным полом Марина источала деликатный съедобный аромат. Они во что-то играли там наверху с Антихозяйкой, в какие-то свои микроскопические игры, без крови на этот раз, без железных заводских запахов бесцеремонно громкого грома и без неожиданной падали. Из ямы на улице изысканно пахло гнилью. Из хозяйки сразу полился уксусный страх. Люди ничего не понимают в гнили, - подумала собачка, - боятся. "Гнилое не едят", - попыталась объяснить хозяйке Канарейка, чувствуя, как в застоявшемся запахе отчаяния все более и более отчетливо проступает свежий минеральный запах слез, - "гнилое читают". Она помолчала, потом снова негромко тявкнула и лизнула Марине лодыжку. Кореянка Хо вернулась с откупоренной бутылкой "Кока-Колы". Марина прополоскала рот, выпила несколько глотков ледяной содовой и почувствовала, как у нее заскрипели зубы от углекислого газа. - Ну как? - настороженно спросила Кореянка Хо. - Ты до угла дойдешь? Я машину сейчас поймаю, домой поедем. Или, хочешь, в садике посидим, на скамейке? - Как ты думаешь, - спросила Марина, приходя в себя, - он вернется ко мне или нет? Кореянка Хо вытаращила глаза. - Ах, вот оно что, - сказала она разочарованно и отобрала бутылку. Слушай, это нечестно. Ты мне сама говорила, что любовь только у гомосексуалистов бывает, а сама?! Марина плюнула на траву, поймала критический взгляд проходившей мимо старушки с большой хозяйственной сумкой на колесиках и поморщилась. - Тьфу, - сказала она, - какая разница. Как ты думаешь? - повторила она невесело. - Может мне еще раз попробовать с ним поговорить? - Зачем? - спросила Кореянка Хо. - Я не знаю, - сказала Марина Я ваккуумная упаковка, подумала она, пенопластовая плошка с чем-то вроде индюшачьей ноги внутри, плотно обтянутая морщинистым полиэтиленом. - Может нормальный человек влюбиться в мороженую котлету в супермаркете? она ясно представила себе черное, твердое, как молоток, мясо, облепленное заиндевевшим пластиком. - Или в пачку молотого кофе? - спросила она у Кореянки Хо, приходя в себя понемногу. - Теоретически да, - ответила та, не задумываясь, - если только у них ваккуум в упаковке не нарушился или срок годности не кончился. Что ты несешь? - спохватилась Кореянка Хо. - О чем ты думаешь, вообще? - Я? - переспросила Марина, - о нем. - Ты хочешь сказать, что он тебя не любит? - Он поэт, - сказала Марина, - а я детородное устройство. Неожиданно она совсем успокоилась. Я - детородное устройство, - повторила она про себя. Щелк, щелк, клик-клик, хлоп-хлоп. Я думала, я помесь Симоны де Бовуар и Линды Евангелисты, а на самом деле я просто курица, груша, плодовое дерево, инкубатор. Серийная модель. Она почувствовала некоторое умиротворение. Она представила себя внутри себя, в монастыре собственного тела, в черном платье с большой белой шапкой на голове. Она сидит на стуле и смотрит в стену своего живота, а над головой у нее - плоский гризайль, как на репродукциях ренессансных художников, раковина и яйцо на ниточке, яйцо Иосиф. Мир совершенен, подумала она, - если только дать себе труд подлаживаться под него немножко. - Скажи еще, что ты ребенка больше не хочешь, - презрительно сказала Кореянка Хо, глядя на несчастное Маринино лицо. - Иосифа-беби. Вот просто скажи, вслух. Посмотрим, как это у тебя получится. - Хочу, - устало сказала Марина, прислушиваясь к себе. - Но не так, как раньше хочу. Раньше я его хотела просто, самого по себе, а теперь принципиально хочу, как доказательство. Теперь мне его нужно хотеть. Потому что я, - тупо повторила она, - детородная машина. - Ты с ума сошла, - констатировала Кореянка Хо. - Знаешь чем сумасшедших лечат? - Лекарствами, - сказала Марина. - Если ты вмазаться предлагаешь, то я и так себя чувствую как летающая тарелка. Она отобрала у Кореянки Хо бутылку с остатками "Кока-Колы". - Электрошоком, - заботливо поправила ее Кореянка Хо, - во всем мире их электрошоком лечат. Тысяча вольт в голову. Бах! Она прижала ладони к вискам и сделала страшное лицо. - Поехали, я знаю, что тебе нужно. - Понимаешь, - сказала Марина в такси, - он ведь сам не знает, чего он хочет. - Я знаю, - строго сказала Кореянка Хо. - У него ведь нет внутри такого процессора, который правильно данные обрабатывает, - мечтательно говорила Марина. - У него внутри атомы, космос и броуновское движение. Ему хороший балласт нужен, как на воздушном шаре. Я хороший балласт. Мне еще раз надо с ним попробовать поговорить. - Ты сошла с ума, - повторила Кореянка Хо, - причем совершенно неожиданно. Понимаешь ты это, или нет? Представь себе, что ты его никогда больше в жизни вообще не увидишь. Вот представь себе, попытайся. Ни-ког-да, - она магнетически повела руками у Марины над головой. - Что он в камень превратился, вот в кирпич, например, - сказала она, указывая на кучу заросших травой кирпичей возле недостроенной трансформаторной будки. Представь себе: ты идешь по улице. На мостовой кирпич лежит, - Кореянка Хо согнула пальцы убедительными квадратными скобками. - Ты мимо проходишь, как всегда, а это Тема-кирпич. Курицу можно запросто полюбить в морозилке, или томатного сока упаковку, а вот кирпич? - Она задумчиво заглянула в прямоугольное пространство между ладонями. - Кстати о превращениях, - сказала Марина. Они поднимались по просторной лестнице с белыми цветочками натрафареченными на зеленых стенах, - мне сегодня приснилось, что мы с Темкой сидим в ресторане. Подходит официант, обычный официант в черном костюме, как все они, с блокнотом и с полотенцем, и спрашивает, в кого бы мы после смерти хотели превратиться. Я спрашиваю: а в кого можно? Он говорит: посмотрите в меню, но я бы вам порекомендовал, говорит, в "Лунную сонату". Красивая говорит, часто исполняют, почти всегда с успехом и практически во всех точках земного шара. И тут я смотрю, - а Темка уже за соседним столом сидит с какой-то незнакомой девицей в оранжевых колготках. И мне так плохо становится. Они остановились перед дверью коммунальной квартиры с гроздью звонков на косяке. Кореянка Хо почитала таблички около звонков и нажала первый попавшийся. - Приготовься, - сказала Кореянка Хо. - Харин Владимир, частный предприниматель. - Какой Харин? - спросила Марина. - У которого Ниссан без кондиционера? Ты передумала его бросать? - Или я перепутала? - нахмурилась Кореянка Хо. Она вытащила визитную карточку, сверила с полузакрашенным эмалированным номером на двери. - Нет, все правильно: Чехова 15, квартира семь. Увидев карточку, Марина сразу повернулась и нажала на кнопку лифта. Двери лифта тут же разъехались в стороны. - Послушай, - торопливо сказала Кореянка Хо, - тебе просто необходимо сейчас немного адреналина. Адреналин микробов убивает. - Каких микробов? - недовольно спросила Марина в лифте. - Какой адреналин? Что ты, - она рассерженно вернула фразу владелице, - несешь?! - Вот таких микробов, - неожиданно резко ответила Кореянка Хо, разводя марининым жестом ладони в стороны на полметра. - Вирусов. Мы просто посмотрим на него, - неожиданно извиняющимся тоном продолжила она, попрощаемся и уйдем. Неужели тебе не хочется его хотя бы потрогать? Лифт остановился и двери его пригласительно открылись в просторный холл, освещенный яркими квадратами солнца из-за дверей. - Я знаю, - сказала Марина, не выходя из лифта, - преступника всегда тянет на место преступления. Но ведь его совершить надо, хотя бы для начала. - Нет проблем, - весело ответила Кореянка Хо, нажимая на кнопку четвертого этажа. - Представляешь себе: ты подходишь к нему, разговариваешь, - вот так рядом, как мы с тобой, - и он ничего не знает. Анекдот тебе рассказывает, например, про то, как мужик приходит к врачу. А у тебя пистолет в кармане. - У тебя что, пистолет в кармане? - ошарашенно спросила Марина. Широко раскрытыми глазами она внимательно оглядела Кореянку Хо с головы до ног. - Страшно? - ехидно спросила Кореянка Хо. Они вышли на лестничную площадку. Кореянка Хо снова позвонила в дверь. - Пистолет в скобках, - пояснила она снисходительно. - Его нет, - сказала Марина. Она с удовольствием почувствовала, как легкий сладкий озноб вытесняет из нее романтические переживания. Кореянка Хо пригляделась к дверям. - Там вообще никого нет, - сказала она, нажимая все кнопки поочередно. Пара звонков отозвалась в глубине квартиры. Она подождала и потянула дверь на себя. За дверью что-то негромко звякнуло. Дверь открылась. За дверью была кромешная темнота. Ни секунды не задумываясь, Кореянка Хо шагнула в темноту. Марина нерешительно остановилась на пороге. Неяркий свет с лестницы освещал кусок пыльного паркета у нее под ногами. Она попыталась вглядеться в темноту. Неожиданно включился свет. Кореянка Хо стояла в углу просторной коммунальной прихожей и озиралась. Под потолком прихожей висела на тощем витом проводе одинокая электрическая лампочка. Стены были оклеены обоями вишневого цвета с полустертыми золотистыми завитушками. На стене слева выделялся большой квадратный след от вешалки. За спиной Кореянки Хо темнел вход в коридор. На полу прихожей валялись листки бумаги, сломанная вилка, две пустые картонные коробки и две бутылки из-под пива. Марина вошла и закрыла за собой дверь. Кореянка Хо заглянула в коридор. Короткий отрезок коридора упирался в закрытую, покрашенную эмалевой краской дверь, смутно белевшую в полумраке, и коридор поворачивал дальше, налево. Возле стенки стояла тумбочка, покрытая растрепанной соломенной подстилкой. На подстилке стоял старый черный телефон. К стене над тумбочкой тремя кнопками был приколот плакат "Аэрофлота", весь исписанный по низу адресами и номерами и изрисованный замысловатыми узорами. Рядом с телефоном лежала телефонная книга за 1988 год с чернильным пятном на обложке. Кореянка Хо заглянула за угол. Свет из открытых дверей стоял в длинном коридоре неподвижно, как на дне пруда. Прямо напротив входа в прихожей была высокая белая дверь. Марина открыла дверь и вошла в большую комнату с двумя выходящими во двор окнами. В углу комнаты стояла старая железная кровать без матраса. На подоконнике стопкой были сложены книги и рядом с ними на газете стоял алюминиевый чайник. Под окном, возле серо-зеленой облупленной батареи парового отопления, в двух картонных коробках лежали школьные тетради. Рядом с коробками валялись несколько черно-белых фотографий с видами черноморского пляжа. В углу стоял детский письменный стол с зарубками на кромке столешницы. На столе лежали старые чулки, кривые гвозди, пара сломанных цветных карандашей и несколько выдохшихся давно фломастеров. Послышался шорох. Марина оглянулась. Канарейка что-то беспокойно обнюхивала в углу. Марина выдвинула ящик стола. В ящике лежали еще несколько фотографий и толстая тетрадь в коричневой клеенчатой обложке. Марина заглянула в тетрадь. На клетчатых сиреневых страницах были наклеены всевозможные вырезки из журналов и газет, портреты, кулинарные рецепты, памятные даты, полезные советы. Некоторые строчки были подчеркнуты по линейке красным карандашом, один или два портрета зачириканы шариковой ручкой. "Ни словом, ни единой долькой Не отступаться от лица, Но быть живым, живым и только, Живым и только - до конца. Б. Л. Пастернак" - прочитала Марина старательно обведенное трехцветной карандашной рамочкой четверостишие, вырезанное из календаря. На следующей странице она наткнулась на стихотворение Асадова. Она заглянула в конец. "Все счастливые семьи счастливы одинаково; все несчастливые семьи несчастливы по-своему". Рецепт вареников. Фотография Мела Гибсона. Фотография Алены Апиной. Двустворчатая дверь в боковой стене была настежь распахнута. Марина прошла в соседнюю комнату. На полках, привинченных к стене она нашла несколько старых пластинок, на полу валялись пожелтевшие трубы чертежей, осколки стекла, эмалированная кружка и карандашная точилка с отломанной ручкой. К обоям был приклеен плакат "Роллинг Стоунз" и на лбу у прославленного солиста было нарисовано (или написано) что-то, что впоследствии было тщательно зачирикано черной шариковой ручкой. Марина задумчиво надула огромный пузырь жевательной резинки и вышла в коридор. В конце коридора, в открытой двери ванной стояла Кореянка Хо и целилась в Марину из прозрачного водяного пистолета. Зеленоватый плексиглас пистолета как бы светился у нее в руке фантастическим неярким светом. За ее спиной, над покосившейся раковиной виднелось большое пятнистое зеркало в крашеной деревянной раме. Марина заметила в зеркале свое отражение. - Хлоп! - сказал незнакомый мужской голос. Пузырь жевачки у Марины во рту громко лопнул. Из ниппеля на конце пистолетного ствола ей на плечо прыснула тонкая струйка воды. Кореянка Хо вздрогнула и слегка пригнулась. Канарейка понюхала упавшие на пол капли. Марина осторожно выглянула из-за угла на кухню. В дальнем конце кухни, возле выхода на черную лестницу за столом сидели Харин и два его телохранителя. Харин держал в руке какие-то бумаги и улыбался. Неожиданно Кореянка Хо хрипло засмеялась. - Посмотри на себя, Маринка. Марина заглянула в зеркало. Пол-лица у нее было залеплено жевательной резинкой. Она аккуратно сняла розовую пленку с лица, скомкала и сунула в рот. - У меня железные нервы, - сказала Кореянка Хо, выпрямляясь, - ты знаешь. Но тут даже я испугалась. Вы кто? - спросила она, входя в кухню, - бомжи? Харин тоже засмеялся. Он посмотрел на часы. - Вы что тут делаете, двоечницы? - Мы здесь жили раньше, - сказала Кореянка Хо, - когда отличницами были. А вы что тут делаете? - она пригляделась. - Водопровод ремонтируете? - Ладно, - сказал Харин серьезно, - кончай звонить. - В каком смысле? - спросила Кореянка Хо настороженно. - Я думала, вы слесарь, - простодушно объяснила она, - из жилконторы. - Небось искали, где вмазаться, - предположил Харин. - Вмазаться? - поморщившись, переспросила Кореянка Хо. Она обернулась к Марине. - По-моему, это не слесарь, - сказала она с подозрительным выражением лица, - Как ты считаешь? Вмазаться, - повторила она, брезгливо передернув плечами. - По-моему, это наркоманы, - нерешительно предположила Марина. Наркоманы, между прочим, - сказала она, приглядываясь к Харину, - очень опасны бывают. - Она потянула Кореянку Хо за футболку. - Пошли отсюда. - Мы печники, - сказал Харин без улыбки. Он внимательно смотрел из темноты на Марину. - Вы на собачьи бои ходили когда-нибудь? Марина посмотрела на Канарейку. Канарейка обнюхивала ботинки Харина. - Нет, - ответила Кореянка Хо. - Хотите посмотреть? - А вы уверены, что нам по