Хирург вздохнул.
— Слушайте, — Валька тронул Криса за рукав. — Женька считает, что вы какие-то сверхъестественные, что инопланетяне… Можете вы Женьке внушить, что он выздоровеет?
Крис секунду колебался.
— Нам пора ехать.
И они уехали. Это было похоже на бегство.
— Может быть, кровь сдать? — спросил я у хирурга. Тот только махнул рукой.
Я провёл пол-ночи в коридоре, а пол-ночи в машине.
Утром Валька вышел покурить.
— Ну, как он там?
— Спит. От лекарств, наверное. Посиди с ним, а я вздремну часик?
Я поднялся наверх и прошел в палату интенсивной терапии. Женька лежал с закрытыми глазами, маленький и осунувшийся.
Я присел рядом. Женька приоткрыл один глаз.
— У… тели? — прошептал он.
— Улетели, — кивнул я. — И обещали вернуться. Карлсончики.
— Я про этих… на хар…
— На мотоциклах. Уехали.
Женька помолчал.
В дверном проёме, отогнув висящую простынь, появился Змей.
— Как здоровье? — спросил он.
Женька поморщился. От боли, или от идиотизма Змея?
— Отлично…. Только вот … в реанимацию положили…. И капельниц… Понатыкали, — сарказма в нём, как в трёх здоровых дедушках.
Змей вошёл в палату, халат накинут поверх куртки.
— Это тебе, — он положил на постель Женьки белые с голубым листки, и прошёл дальше, к окну.
— Что это такое? — голос у Женьки тихий и белый как простыня.
Змей стоя к нам спиной смотрит в окно.
— Два билета на Марс, — голос у него изменился. — На седьмое июля две тысячи двадцать шестого года. Извини, на более ранние числа билетов уже не было.
— Спасибо. Но мне билет не нужен.
— Почему? — спина у Змея напряглась.
— Я на Марс полечу… не пассажиром.
— Хорошо. Желаю мягкой посадки, — Змей развернулся и быстро вышел.
В окно было видно, как он подошёл к мотоциклу, сел и с полминуты глядел на бензобак.
Потом завел мотоцикл и уехал. Сквозь стекло не было слышно звука мотора.
— Посмотри, — Женька протягивал мне билет.
— Космодром Кызыл Кум, — прочитал я. — Рейс 02, Кызылкум, Земля — Станция Южная, Марс, каюта десять.
— Ты глянь на выходные данные.
Я перевернул билет. Внизу типографским методом было мелко напечатано: «Типография „Южная“, Волгоград, 2024 год».
— Наверно, пытались поднять мне настроение. — Женька уже рассматривает бумагу на свет. — Конечно, здорово иметь билет на Марс, но приятнее думать, что он поддельный. Может они и не пришельцы.
Он откладывает билеты на подушку.
— А что если и на Марсе нарисовать что-нибудь, чтобы и с Земли было видно?
Женька улыбается, чуть кривоватой улыбкой. Не похоже на Гагарина, но симпатично.
На следующий день приехали два врача из окружного госпиталя, они осмотрели Женьку и предложили положить к себе.
— СВЧ травма, — сказал один из них. — Лучше к нам, чем в гражданскую больницу. У нас есть некоторое представление, как его «вести».
Я приехал в редакцию к вечеру. Не знал, что сказать редактору.
— Я не смогу объяснить происшедшее. Так что, лучше посылайте туда Куличкина, в этот совхоз, он опишет то, что нужно: массовое изнасилование инопланетянами доярок, как пришельцы украли на органы сторожа Кузьмича — забрали у него печень и легкие, а потом вернули, потому как оказалось, что печень у него пропита, а лёгкие прокурены.
— Ну, а что на самом деле? Что произвело на тебя впечатление?
— На самом деле, — сказал я. — Это портрет Гагарина на стене у мальчишки.
Редактор внимательно на меня посмотрел.
Потом подошёл к окну и взглянул на вечернее небо, где уже начали зажигаться звёзды.
— Иди, выспись. Потом напиши.
Мне очень не хотелось, чтобы он оборачивался, потому что когда он так стоял, то был похож на человека.
— Ты ёщё здесь? — спросил он.
— Нет, — сказал я и вышел.
Хакимов Александр Шамильевич
SANCTA SIMPLICITA[2]
…Оно лежало в глубокой котловине между невысокими ребристыми горами, запорошенными снегом; лежало, заполняя всю впадину своим чудовищным телом, — исчадие ада, или пришелец из Космоса, или выходец из параллельного пространства… до сих пор была неясна его природа. Несомненным было лишь одно: оно было чужим. Ибо наша Земля никоим образом не могла породить подобного монстра.
2
Когда в городе Констанце, в 1415 году, казнили чешского патриота, профессора Яна Гуса, некая старушонка принесла вязанку хвороста и бросила ее в костер, на котором сжигали приговоренного. Она искренне верила, что таким образом вносит посильную лепту в справедливое дело — наказание еретика и злодея. Увидав это, стоящий по пояс в языках пламени, Гус воскликнул: «О, санкта симплицита!», что в переводе с латыни означает: «О, святая простота!»