Что касается памяти Эрнестины, то она оказалась еще интереснее, чем я предполагал. Предыдущие дни с нашими встречами не выпадали из нее, напротив, она помнила мельчайшие детали разговоров, все истории, которые я ей рассказывал, легко запоминала, что я люблю и что мне больше нравится, и даже интересовалась ходом ремонта корабля.
— Как продвигаются дела у Девиса? — спросила она, угощая меня ярким красным плодом кисловатого вкуса. Мы загорали на плоском камне, выступающем из темного озера рядом с водопадом. Эрнестина постоянно плавала к берегу, пытаясь раздобыть для меня новое угощение. Если бы я не был столь романтичен, я бы сравнил скорость ее передвижения по воде со скоростью катера или моторной лодки.
— Он не смог исполнить очередной пункт, требующий «опросить по возможности больше специалистов, включая экипажи других кораблей», и приступил к «тщательному прописыванию вещественных доказательств „за“ и „против“».
Эрнестина нахмурилась. Это невероятно шло ей, и я пожалел, что папка с рисунками осталась лежать на берегу вместе с одеждой.
— Как-то странно звучит, — сказала она. — Бессмысленно. От моих правил больше пользы.
— Он вообще весь странный и бессмысленный, — сказал я. — Представляешь, ни разу не поинтересовался, куда я ухожу, чем занимаюсь, кто ты такая… Мог бы попросить познакомить его с твоими подругами.
— Да, они замечательные, — протянула Эрнестина, обхватив колени руками. — Мы с ними так хорошо танцевали и пили чай… И не было никаких секретов, как у твоего друга от тебя.
— А почему ты думаешь, что у него есть секреты?
— Он мне не нравится. Он меня сердит. Даже не могу объяснить, как он меня раздражает, я почти в гневе! Ой, о гневе. У меня что-то написано было о гневе, надо посмотреть…
Она соскользнула с камня, на миг погрузившись в темноту воды с головой. Лишь золотистое облако волос воронкой мелькнуло перед моими глазами.
Вынырнула она почти у самого берега, раскрыла книгу и прочитала вслух:
— Будь осторожна в гневе. Гнев разрушителен.
— Что это значит? — крикнул я. Правило это мне не понравилось.
Эрнестина прижала книгу к груди, будто стараясь прикрыться, и зажмурилась. Я знал, что в этот момент она что-то вспоминает.
И это «что-то» причиняет ей боль. Плечи нимфы вздрогнули от безмолвного всхлипа.
Я бросился в воду, невольно охнув от ледяных тисков. Гребки выходили неловкими, плавно скользить не получалось, но мне было не до красоты и не до производимого впечатления. Очень хотелось поскорей утешить Эрнестину.
— Что такое? Что произошло? — спросил я, прижимая ее к себе. Маленькое сердечко колотилось с бешеной скоростью, она был так испугана, что даже не могла плакать.
— Гнев. Мне нельзя гневаться. Потому что я могу быть опасной. Фавн, который оскорбил меня, обозвал грубым словом с похмелья… Он… Он умер, — прошептала она. — Я убила его.
— Так это, наверное, очень давно было? — попытался я ее успокоить. Понятное дело, у долгоцветущей красоты и идеального здоровья должны быть побочные эффекты. Подумаешь, ядовитая она в гневе. Нечего доводить девушку до подобного состояния. Тот тип сам нарвался.
— Да. Давно. Не помню. Скорее всего, давно. Но не один раз…
Она немного отстранилась от меня и посмотрела на маленький кусочек далекого неба.
— Даже если это повторилось, они ведь были сами виноваты, так? — я попытался подобрать объяснения. Судя по тому, что никаких фавнов я пока не встретил, эти грубияны сообразили унести ноги подальше.
— Повторилось. И не раз. И не два.
Она замолчала, а я побоялся тормошить ее старым анекдотом про: «Ты обиделась, дорогая?» — «Нет, я считаю…»
— Их никого не осталось, — выдала она наконец.
— Фавнов?
— Да. Мы их, кажется, всех убили.
Я присвистнул. Конечно, встретить соперника я бы себе не пожелал, но мысль о том, что девушки остались на планете без парней, звучала печально, даже трагично.
— Может быть, они успели спрятаться?
— Сомневаюсь. Я не помню, чтобы кто-нибудь успел от меня скрыться.
— А от твоих подруг? Как их там, Ультра-Марина и еще какие-то? Попробуем их расспросить?
Эрнестина немного повеселела.
— Тогда следует дождаться вечера. Их легче всего искать в сумерках или темноте, по свечению.
До вечера я пытался отвлечь нимфу разными способами, пытаясь убедить в ее невиновности. Получалось не очень хорошо, но я понимал, что она все равно мне благодарна. По тому морю нежности, в котором она пыталась утопить меня в ответ, и слабым виноватым улыбкам я понимал, как сильно она переживает. И как ей нужна моя поддержка.