Свобода, опять свобода, вздохнул Михаил. Почему она так много об этой свободе говорит? Когда была в панках – нечесаная, в рваных джинсах, – о свободе вещала. Теперь готка в кружевах и рюшках – опять о том же. По Фрейду, что ли? А главное-то внутри – никакая не свобода, а только абсолютная и нерушимая анархия.
– Но свобода важна не только готам, – продолжала Леся.
Настя фыркнула:
– Свобода быть свиньей, возможно, и имеет право на существование. Но готы не свиньи! Мы оставляем свинство детям помоек.
Во как! Ученый хмыкнул. Еще полгода назад, под завывание то ли Патти Смит, то ли Нины Хаген, она совсем иначе говорила про свинство. Дескать, только и можно быть свиньей в этом свинском мире…
– Точно, готы – не свиньи, – встрял в разговор Леха. – Они полупидоры. Мужики – все дистрофики, и одеваются в юбки, как бабы.
Анастасия даже не снизошла до презрительного взгляда. Будто не замечая Колокольчика, проговорила, глядя в пространство:
– Понятно, что перекачанным кабанам с горой мышц и зачатками интеллекта не понять нашего некабаньего вида. Но мы не «дистрофики» и не «как бабы» – у нас иная культура, она ориентирована не на грубую силу, а на ум.
– То-то я слышал, как эти умные и культурные из какой-то группировки недавно все стекла перебили в элитной школе.
– Разговоры об агрессивных готических группировках – вранье и провокация! – Настя грохнула кулаком по столу так, что задребезжали не только хрустальные бокалы, но и вполне увесистые, наполненные снедью блюда. – Мы неагрессивны и не принимаем морали кулачного права!
Она замолчала, грозно обведя взглядом зал, и добавила уже почти нормальным голосом:
– Хотя, если потребуется, постоим за себя, за свое достоинство и идеалы. Готика – явление европейской культуры! – Она снова перешла на визг: – Высокой культуры! Культура – это то, что отличает нас от животных!..
Леся вежливо вмешалась в готовый разразиться скандал:
– Кстати, о культуре. Готы идеализируют смерть. Например, их культовый фильм «Ворон»…
– Тема смерти интересовала людей всегда! В ней есть что-то сверхъестественное.
– А с чего бы вдруг у современных молодых людей пристрастие с сверхъестественному?
– К потусторонним силам обращаются затем, чтоб изменить реальность. – Настя успокоилась, но говорила увлеченно и вдохновенно. – В этом есть эстетический аспект.
Она уже взяла себя в руки и расслабилась. Даже снисходительно улыбалась невзрачной «посредственности» Лесе, которая, видимо, совершенно не понимала великой миссии современных готов в истории человечества.
Странно все-таки, подумал Михаил, откуда у нее такое чувство превосходства. И Антон такой же, только не демонстрирует свои мысли так открыто. Ну был когда-то папаша вторым секретарем райкома, и что? Да даже если б и генеральным! С какого бодуна у этих бывших партработников и их отпрысков такое патрицианское отношение к другим людям? Будто те и правда второго сорта. Девяносто седьмой год на дворе, а они все какими-то старыми понятиями живут. Как будто не видят, что вокруг происходит. Еще и обижаются, если их не понимают. И упорно продолжают считать себя элитой. А элита-то уже совсем другая, и вышла именно из бараков да помоек, как она это называет. Не по праву рождения, а по праву сильного. И умного, кстати. Потому что как раз комми нынешние – те, которые на плаву держатся, – только и смогли, что нахапать при развале собственной партии, а сами ничего не создали, не умеют.
Вот взять хотя бы Перстня. Да, был бандитом, ларьки поначалу крышевал, машинами крадеными торговал, отбирал у людей фирмы, производства. Но ведь не потратил все, что нахапал, впустую на Канарах, не пропил в кабаке, не прогулял с бабами. Те же кооперативы, которые отнял, преобразовал в какие-то нормальные фирмы, что-то производит, развивает, расширяет. Уже и политикой занялся – скоро, глядишь, депутатом станет. И никто ему не напоминает, кем он когда-то был, потому что уважают за деловые качества, за хватку, за способности. А еще лет через десять про него легенды слагать начнут, как о первопроходцах Дикого Запада, что в фургонах прерию пересекли под стрелами и томагавками индейцев. Тех-то нынче героями считают, а они уж точно ангелами не были. Вот и Перстень когда-нибудь станет героем эпохи накопления первоначального капитала в постсоветской России…
Эти мысли уже не в первый раз приходили в голову, но сегодня не задержались, унеслись куда-то далеко – не до того. Рядом с ним сидела удивительная Леся. И уже было понятно, что встреча с ней навсегда изменит его жизнь.
20 августа 2007 года
Михаил Волков – Перстень