У Михаила отвисла челюсть. Ничего себе аппетит у мальчика!
– А за что?
– За то, что прямо сейчас не сообщу господину Рожкину, что вы подтянули своих давних корешей, что базируетесь вы нынче в Мытищах на хате господина Николина, что уже, почитай, нашли нотариуса Селезнева.
Да-а… Наш пострел везде поспел. Не зря, видно, его начальником аналитического отдела назначили. Ученый с любопытством посмотрел на подающего надежды вымогателя.
– А гарантии?..
– Да какие гарантии, Михал Саныч? Гарантии, они в банке, да и то, хе-хе… смотря в каком.
– Ладно, парень, я тебя выслушал, а теперь ты меня послушай. Ни хера ты не получишь. И моли Бога о благоприятном исходе – иначе из-под земли достану. Все, вали.
Хализин поднялся, он был явно растерян:
– Ну, дело ваше. Я свое предложение сделал.
– Пошел ты…
– Уйдет, сука… – в который раз тяжело выдохнул Отвертка. – Глянь, опять отрывается!
Беседа ничего не ответил, только предельно сузил без того узкие глаза и наклонился над рулем.
– Ну телись же ты! – выкрикнул Эдик.
Чего он хотел от Джона, было, собственно, непонятно. Машина нотариуса действительно держалась на хорошем отрыве, и вряд ли кто-то сумел бы догнать его раньше. Дело было явно не в Беседе и не в его вождении – ездил он классно, даже не верилось, что десять лет назад мог запросто перепутать передачи или газ с тормозом. Отвертка вообще жалел, что на этом деле они оказались с Джоном. Слишком часто того преследуют разные прикольные шляпы. Вполне способен запороть и сейчас, да так, что всех хохм потом не пересочиняешь. Только посмеяться уже не придется – другого случая не выломится.
– На измене он, что ты хочешь, – как-то виновато, словно оправдываясь, сказал Беседа. – Он и так-то, наверно, все время на стреме – работа у него такая. А теперь вообще… Вот ты прикинь, встань на его место: предположим…
Пока Беседа только собирался предположить, Селезнев снова проскочил светофор.
– В манду!.. – заорал Отвертка. – Кончай демагогию, теоретик гребаный! Жми, на хрен, по-любому!
– Ты литраж его сечешь? – разозлился наконец Беседа. – Еще бы на велосипеде догонять пошел, баклан!
Он резко газанул и, чуть двинув руль влево, прицельно вломился между первым и вторым рядами. Отвертку тряхнуло от резкого рывка, он едва не ударился головой о лобовое стекло. Проскочив в едва заметный коридор, Джон, плюнув на красный, пулей пробил расстояние до следующего перекрестка.
– Аккуратней, бля, Шумахер!..
– Во как? А что сейчас говорил?
Темно-синий зад селезневской машины замаячил перед глазами Отвертки. Сейчас на обгон…
Не включая поворотник, нотариус завернул в переулок, который вроде бы только что собрался проезжать. Эдик на всякий случай промолчал, когда Беседа, чуть не пропоров подвернувшийся МАЗ, крутанул за Селезневым. Тот тем временем рулил под ближайшую арку.
– Все, теперь точно на измене. Сейчас во дворы закатит, там будет теряться, – проговорил Отвертка, но уже гораздо спокойнее.
Все-таки судьба, видать, любит таких, как Беседа. Хорошо, что поехали с ним…
Пропустив выехавшее из-под арки такси, Джон снова дал по газам. Они вкатили в анфиладу дворов с двумя красно-кирпичными флигелями-элитками, детским садиком поодаль, несколькими стеклянными магазинами, ориентированными на обслуживание постоянных клиентов из этих самых элиток, и парой-другой каких-то контор, арендующих подвалы. У одного из таких подвалов притормозила машина Селезнева. Отвертка засек буквы «НОТА…» на вывеске – прочитать дальше мешала приоткрытая дверь.
– Музыка там, что ли? – задумчиво проговорил начавший тормозить Беседа.
Отвертка взглянул на него со смесью восхищенного сожаления и снисходительной благодарности. Безнадежно с ним все-таки…
– Ага. Он же музыкант. Торопится в нотариальную контору.
– Слушай, точно! Ну ты Пир…кен…тон!
Не дожидаясь, пока Беседа припаркуется, Отвертка выбросился наружу и бросился к подвалу, где неторопливо одергивая расстегнувшуюся рубашку, выбирался из машины Селезнев.
К ступеням Отвертка, задыхаясь, сумел подбежать раньше. И, словно осекшись, остановился в шаге от нотариуса. Тот смотрел без всякого испуга. Только скользкая нагловатая ухмылка просвечивалась из-под непроницаемой одутловатости лица.
Сзади подтягивался Беседа. На радость двум-трем свидетелям, прогуливающимся в чрезмерной близости. Кто-то вел на поводке внушительного стаффордшира, кто-то, припозднившись, забирал из детсада бойкого мальчонку, кто-то, затарившись, выбирался из стеклянного павильончика. Отвертке показалось, что он услышал детский голосок: «О, сейчас кино будет!»