И комната — со столом и лимонным щербетом — исчезла.
…Был зал, громадный зал глубоко под землёй, с полукруглым ячеистым сводом; похожий на станцию метрополитена — или на бомбоубежище. Были непонятные знаки, начертанные на бетонном полу цветным мелом. Был неровный, мятущийся свет переносных газовых ламп — зачем газ, почему отключено электричество? — и были люди. Много людей. В тусклом свете газовых ламп Саммаэль не мог разглядеть, сколько их здесь, и что они делают; но вокруг этой группы людей в центре зала вихрем вилась энергия. Вихрем громаднейшей силы, подобно плазме в корабельном реакторе, но во сто, — нет, в тысячу крат сильнее…
…А потом пришла темнота. Темнота звёздного неба над ночной стороной планеты. И две чёрных тени, скользящих по переходной орбите, заслонявших от взгляда звёзды. Две смертоносных сестры — «Непобедимая» и «Неустрашимая»[76], два крейсера типа «М-3», единственные из всего Десятого флота, в жестоких боях растерявшие все корабли сопровождения, — но сумевшие выйти на цель и подавить планетарную оборону…
…И видел ещё Саммаэль, — нет, не видел, а чувствовал, — два на шесть да на пять. На двух кораблях по шесть ракет класса «корабль-поверхность», пять мегатонн каждая, и все шестьдесят мегатонн нацелены на столицу Империи. И нет уже никого, кто стоял бы ещё на ногах, кто мог бы встать на защиту, встать между нами и ними, между спящими городами — и этими чёрными «сёстрами», готовыми — команда на поджиг уже прошла! — выплеснуть пламя на спящие города Сьерры…
И на этом виде?ние оборвалось.
Отчаянно билось сердце.
Саммаэль — впервые — прервал молчание:
— Маги? Вы поставили магов против крейсеров Федерации?!
— Да, — тихо сказал аль-Астани. — Наша планетарная оборона была уничтожена. Объектовая ПВО перехватила бы две или три ракеты, но это бы ничего не исправило. Десятый флот Арденны был тоже разбит, но два крейсера прорвались к нашей Столице. И нам пришлось обратиться за помощью к магам. И маги, — продолжил Данияль после паузы. — Смогли. Смогли отразить атаку. Но все погибли. Все тридцать пять человек. У нас никого не осталось.
— Мы потеряли многое, — аль-Астани повысил голос. — Но сейчас мы теряем ещё больше. Арденна нам больше не угрожает; но три наших мира уже уничтожены!
— Бомбардировки? — спросил Вессон, не сообразив.
— Нет, — покачал головой аль-Астани. — Распад.
А потом маг повернул голову и посмотрел на Саммаэля. И произнёс:
— С того самого дня, когда мы узнали про катастрофу на Аргосе, мы держим глайдер в готовности к вылету. Но лететь на нём — некому. Я следователь, а не учёный; ибн Назир не может отойти от дому больше чем на километр… а мой ученик не справился даже с просьбой «задержать вас до моего прибытия».
Данияль посмотрел Саммаэлю прямо в глаза:
— Вы — сможете? Вы сможете остановить распад?
— Я не знаю, — ответил колдун.
— Другого ответа я и не ждал, — сказал аль-Астани. — Но вы знаете, с чего начинать. Вы готовы лететь?
— Да. Я готов.
— Тогда идёмте. Глайдер ждёт вас.
— Александер, состояние корабля?
— Прогрев реактора, двадцать минут.
Всё произошло очень быстро. Вессон и Мэллони были с почётом выперты на орбиту, приняли на борт горючки и запчастей, и принялись — а что делать! — готовить КДР к обратному переходу. Саммаэль же не успел и чихнуть, как получил под командование угрюмого чёрнобородого дядю по имени Александер («за успех операции ты отвечаешь жизнью!», напутствовал Александера Данияль), а сам оказался втиснут за пульт лётного наблюдателя.
Да, на глайдере. На том самом.
— Удачи… брат, — напоследок шепнул колдуну аль-Астани, и выбежал с корабля. А глайдер прыгнул в небо, взвыл маршевым двигателем, и пулей вылетел на орбиту.
Кораблик Саммаэль рассмотрел плохо. Толстая задница с дюзами двигателей, нелепые короткие крылышки, крохотная каютка и застеклённый «клюв» пилотской кабины. Из кабины зато обзор был хороший… слишком хороший: от взгляда на проплывавшую прямо перед физиономией поверхность планеты изрядно кружилась башка.
«Таких не берут в космонавты», подумал колдун, перевёл взгляд на пилота… Ой, а что это он делает?! А что это за шланг у него на поясе?! Это что, это что, компенсационный костюм[77]? А наблюдателю такой не положен? И бортовых компенсаторов на корабле нет? Ой, бля…
Перегрузки Саммаэль переносил хреновато. Потому — в юности, дома, — и не пошёл в авиацию. А тогда ведь мечтал… сейчас уже не мечтаю. Не знаю уж, как бы оно всё сложилось, — но колдуном тогда бы не стал, это точно. Не встретил бы Ани, и Лари, и Джуда; и Милену, и… Э. А кое-кого ведь из «встреченных» надо бы допросить.
Нашёл пульт внутриэскадренной связи, нацепил гарнитуру и щёлкнул тангентой.
— Вессон?
— Аааа?… — тот всё ещё не отошёл после шока. А может, щербетная дурь не выветрилась. Ну, блин, ну, экипаж, у одного глаз подбит, другой наркоты обдолбался, третий как слизняка проглотил… а четвёртый падает в обморок от перегрузок.
— Вессон, ты не мог бы кое-чего пояснить?
— А? Чего?
— Ну, ты здесь, оказывается, национальный герой, спаситель Отечества…
— А, ты об этом, — Вессон смутился. — Тебе чё, всё сначала рассказывать, да?
— Да, давай-ка сначала. Надо бы знать, с кем я летаю.
— Ну… — Валь с трудом собирался с мыслями. — Сел я на твоей любимой Нью-Гарке. Без корабля и без денег. А оттуда, сам понимаешь, так просто не вылезти. Работал на Гейла, работал на Восьмипалого, думал убитый корвет себе покупать. И тут шум, гам, фанфары, приходит Сьерра.
— На арденнскую станцию?
— На арденнскую станцию, обороны там нет никакой. В общем, что получилось, — пилот набрал побольше воздуху в грудь. — Арденна сделала новую супер-бомбу, и захотела её испытать. Ну и на ком? Федералы как раз на Сьерру были обижены, Сьерра-то отделилась; вот на Сьерре решили и испытать. На одной из дальних её колоний. А тут — надо ведь понимать, раньше Сьерра была частью Федерации, люди туда-обратно мотались. У кого на Сьерре родня, а у кого и любовница. И о таких «испытаниях» лучше особо-то не трубить, скандал в Метрополии будет такой, что и «ведьмаки» не помогут.
— И?
— И федерасты сделали очень просто. Когда снаряжали испытательный рейс, подкрутили чего-то в приёмниках навигации. И командир крейсера, Хо… Ху… Хуе…
— Хоэнхайм.
— Да, Хоэнхайм. Он был уверен, что идёт на необитаемую планету. А после бомбардировки «закладку» в приёмнике обнаружили, и Хоэнхайм узнал, что на планете было население. «Слегка» от этого огорчился — и связался с Астоном: мол, «простите, я не хотел, домой мне нафиг не надо, возьмите меня к себе». И взяли.
— Ну и что ты? — спросил Саммаэль.
— Ну, а я сижу себе на Нью-Гарке. Вваливается эскадра со Сьерры, за ней этот вот Хоэнхайм, на ремонт и заправку, а за ними — злобные федерасты. В количестве до фига и даже чуть-чуть больше. И подумай сам, вот если они забирают обратно свой крейсер с бомбами на борту, — то что они делают в первую очередь? Да проводят ещё одно испытание, на этот раз по Нью-Гарке! То есть по мне лично! За соучастие. А потом идут разваливать столицу Империи, аль-Астани об этом тебе говорил. Ну, я и занялся… делом.
— На штурмовике?
— На штурмовике.
— Против восьми средних фрегатов.
— «М-71» тяжёлый, а не средний, на орбите ему тесновато. Да и Сьерры там было, машины четыре… тоже повоевали. Ну и, — усмехнулся Вессон хвастливо. — Раскидали мы федерастов. Бергману этому харю пожгло, а остальные сто человек…
— Погоди, погоди, — Саммаэль прикинул в уме. — Силы сторон: восемь бортов у Арденны, четыре у Сьерры, плюс крейсер, плюс штурмовик…
76
В английском языке (а арденнский весьма близок к английскому!) слово «корабль», «ship» — женского рода. Корабли, построенные по одному проекту, так и называются — «sister ships».
77
Компенсационный костюм состоит из сегментов, которые при перегрузках автоматически сдавливаются с помощью сжатого воздуха (или обтягиваются лентой), чтобы исключить прилив крови к конечностям, отлив крови от мозга и потерю сознания.