— Не, — Вессон помотал головой. — Не так ты считаешь. Крейсер старый как говно мамонта, противокорабельного вооружения не имел. У Сьерры не четыре машины, а семь; но одна — разведывательная, а не боевая, а ещё две завязаны на охране, крейсер-то нужен им целенький! То есть, связаны по рукам и ногам, маневрировать, считай, и не могут. Тяжёлая ситуация, тяжёлая; был бы у меня выбор — бежал бы оттуда во все форсажки. А рассказал бы мне кто, что Арденну там раздолбали — я б не поверил. А вот ведь. Справился.
— Фрегат так уязвим перед штурмовиком?
— Вообще-то да, — Вессон нервно покосился куда-то в сторону, вероятно, на индикатор радара. — Уязвим. Если на штурмовике пилот грамотный. Штурмовик лёгкий, удельная тяга громадная, крутится на малой дистанции как шалава под боцманом. Ракета его не догонит, привода артиллерии за ним не успеют: слишком высокая угловая скорость. Ну и вот.
— А наш фрегат — тоже уязвим?
— Да. Уязвим. Ещё как, — буркнул Вессон угрюмо.
— А штурмовики, у кого они есть? Кланы на них ходят? Мафия?
— Не, — Валь мотнул головой. — Радиус действия у штурмовика никакой. Они работают либо в обороне, либо в десанте. Но десант возит их на здоровенных таких кораблях, «несущие крейсера» называются. Такие есть только у федералов… ну и у Сьерры.
— Ясно. То есть, со штурмовиками мы вряд ли столкнёмся. Ну а этот-то, аль-Астани…
— А, — Валентайн рассмеялся. — Я только сегодня узнал, что его зовут аль-Астани. В тот раз он мне не представился. Он курировал ту операцию. Ну и выдал мне от щедрот имперское гражданство, и фрегат этот, предсерийный, который флотский заказчик не принял…
— Почему не принял? — забеспокоился Саммаэль. — Он чего, бракованный?
— Не! Слишком роскошный! — Вессон хихикнул. — Астонская верфь выпендрилась и отделала жилой отсек как на генеральской яхте! Флотские глянули и сказали: кожу и дерево выкинуть нафиг, экипаж сократить, жилой отсек по бокам поджать, и поставить ещё парочку пусковых. А эту, мол, «яхту» куда хотите туда и девайте, у неё недостаточный вес секундного залпа. Ну, мне эту «яхту» и сбагрили. Такая история.
— То есть, ты аль-Астани видел только мельком?
— Ну да. А сегодня он как накинется, «брат», мол, «брат»…
Рассмеялись.
— Ну а дальше ты слышал, — сказал Валентайн. — С помощью этого Хоэнхайма, которого я, типа, спас, Сьерра получила себе независимость. Ну и вот, я «национальный герой», с командующим Канцелярией безопасности в обнимку хожу, и всё тут такое. Слушай, только я вот не понял. Что аль-Астани говорил про каких-то там «магов»?
«Шшшшайтаны», прошипел под нос Александер. Саммаэль пропустил это мимо ушей.
— Так то и говорил, — ответил колдун. — Что почти все имперские маги погибли, отражая космическую бомбардировку столицы.
— А это возможно?!
— А я почём знаю.
— Ну ты же…
— У меня это тоже в голове не укладывается, — перебил его Саммаэль, надеясь, что Александер не услышал про «ты же». А то хлопот с ним, кажется, не оберёшься, с магией у него какие-то нелады. — Как можно с поверхности, не видя врага в лицо, снять с орбиты ракетные крейсера? Не знаю, может, энергию сконцентрировали, чем-то орбиту «перегородили»… крейсера сбили — а сами все померли.
«Шайтаны», снова буркнул пилот. Впрочем, не так убеждённо.
— Почему, как ты думаешь, — сказал Саммаэль. — Сьерра так легко отдала нам глайдер? Магов у них не осталось! Аль-Астани — занят в столице, его ученик — шлемазл, ибн-Назир — инвалид. Машина-то есть, а куда лететь и чего там делать — не знают. Были б у Сьерры свои специалисты — они сами бы занимались распадом. Я бы и не понадобился.
— А ты, кстати, знаешь? — хмыкнул Валь.
— «Куда лететь»? Знаю, — спокойно сказал Саммаэль. — А «что делать» — это будем смотреть на месте.
— Так а куда лететь?! — нетерпеливо спросил Алексендер.
— Мэлхейм.
— Но…
— Там берём на борт специалиста-разведчика. И дальше — в сектор эр-шесть-шестьдесят один.
— Мы не ходим в эр-шестьдесят первый, — отрезал пилот.
— По причинам?
— Затруднена навигация. Определение координат.
— Ну и чудненько, — усмехнулся колдун. — На КДР у нас новая экспериментальная навигация, которую в секторе поиска уже испытали. У нас навигация, у вас привод… Кстати, готовность привода?
— Минута, — Александер скосил глаза на индикатор температуры.
— Ой, — заторопился Вессон. — Мэллони! — «Яяяя», тихо донеслось из наушников. — По местам стоять, корабль к переходу готовить! Александер, — снова нагнулся к переговорнику. — Дистанция сто, плазму на привод, давление субкритическое?
— Да, — подтвердил Александер. — Ты помнишь.
— Э, вы чё, — забеспокоился Саммаэль. — Вы знакомы? Вместе летали, что ли? Когда успели… А, — колдун вспомнил досье Вессона. — «Морская змея»?!
— Ща, погоди, погоди, — суетился Вессон. — Мэллони, хули реакторы не на компрессии[78]? Что значит «и так сойдёт»?! А, у нас резерв тяги… Саммаэль, про «змею» расскажу потом! Но с Александером — да, знакомы… заочно.
И знакомство Александеру не понравилось, подумал колдун, сжал он кулаки на штурвале, вон, костяшки пальцев все побелели. Так, а этот рычаг, что, управление тягой?! Что, мы уже отправляемся?! Ой… ё… ё-моё…
Планета ухнула вниз, скрипнули кресла, становясь перпендикулярно полу. Навалилась тяжесть, бетонной плитой на грудную клетку, выбивая воздух из лёгких. Потемнело в глазах. Последнее, что услышал колдун перед тем, как потерять сознание — это были слова Александера:
— Переход начат.
А последнее, что подумал -
«Таких не берут в космонавты!»
Глава 19. Конец пути
— Чего мы ждём? — снова спросил Александер.
— Разведчицу, — снова ответил колдун.
Милена.
Ээээ!
Чёрт, ну поторопилась бы она. Не улыбается здесь сидеть, провести бы уже инструктаж — и на вылет.
Вессон и Мэллони, оба в драных комбезах, жались по углам кают-компании, и ощущали себя весьма неуютно. Александер же, наоборот, сидел прямо, будто штык проглотил; в чёрной парадной форме, при кобуре и при всех орденах.
Саммаэль зябко поёжился. Вот нелады нам с этим пилотом. С верующими со всеми ведь нелады: у них всё что не от пророка — то всё от диавола; а колдун-то пророка, может, и уважает — да верить ему не верит. Иначе бы колдуном не был.
А тут ещё и Милена. Хоть, конечно, и не диавол, не Иблис во плоти, но тоже всё-таки демон! Летучая мышь! Её и близко к Александеру нельзя подпускать! Да только как, им же на одном корабле идти. Шепнуть бы ей как-нибудь, чтобы в демонской форме пилоту на глаза не показывалась…
Милена.
Аааа!
Поймала! Чёрт, поймала! Саммаэль сейчас её видел: она была там, на Териоки, в заросшей низине у заводи. Как бросилась с дерева вниз, раскинув перепончатые крылья, — так и сидела сейчас в высокой траве, опершись на руку и настороженно вскинув голову. И заяц-то, заяц, — большой, зараза, килограмм на пять! — как Милена ему перекусила шейные позвонки, так и не выпускала. Держала в зубах: «моё, мол! Не зарьтесь!»
Нашла время зайцев ловить.
Милена, заканчивай с этим ушастым, и дуй сюда. Мы на Мэлхейме, на поверхности, в пассажирском порту.
Кивнула головой; а заячья тушка дёрнулась — вверх-вниз.
Будем надеяться, что поняла.
— Прибытие через десять минут, — сказал колдун вслух. — Ждём.
— Ждёём, — жалобно протянул Грэг.
Эх… долетели-то до Мэлхейма быстро. Но неприятно. Два дня всего, глайдер резал пространство как раскалённый нож, а фрегат только болтался в килватере, — но в невесомости. Но — в тесной каюте, да и с не самым симпатичным попутчиком. И по ночам храпел пилот, что твой слон; и днём, по пять раз, исправно… нет, не лицом на Мекку, какая в космосе Мекка, да и на какой она на планете, — нет; просто повисал посреди каюты, закрывал глаза да бормотал что-то себе под нос. И шипел, как спущенная шина, коли задеть его ненароком.
78
«Компрессия» — локальное обжатие плазмы собственным магнитным полем (см. «Пинч-эффект»). Компактные судовые реакторы выдают полную мощность только при включенной компрессии. Этот режим довольно-таки опасен, реактор может взорваться.