И не добежит.
Левую руку прямо перед собой. Выгнуть ладонь направо, параллельно дальней стене коридора. Правую руку, согнув в локте, до упора назад, будто оттягиваешь тетиву длинного лука. Почувствовать правой рукой, подушечками, самыми кончиками пальцев, природные силы, доступные в этом мире…
Воздух.
Воздух — привычен. Работать с воздухом — удовольствие.
Правую ладонь — вертикально вверх. И, не обращая внимания на мягкое покачивание земли под ногами — наверное, это кумулятивные, долетел мешок с «подарками» от дедушки Валентайна! — с разворота, правой ногой шаг вперёд, и правой рукой тоже вперёд, набирая силу по мере движения, и направляя, направляя её на цель…
…Сминая керметовую броню, обрывая стальной крепёж и трубопроводы питания, раздавливая в мелкую пыль стволы наплечных орудий и тонкие стенки топливных баков…
И — вот удача! — раздавив в куче жёванного кермета в конце коридора самого шустрого из солдат! Не огорчайся, пацан, подожди, остальные скоро тебя догонят…
Шаг левой. Не торопиться, почувствовать, как идёт сила, не опережая обратный ход. Пока весь подконтрольный воздух вновь не окажется за спиной. Воздух. Такой мягкий, пластичный, податливый, способный принять любую вообразимую форму… и форму тяжёлой плиты, и форму тончайшего лезвия.
Поворот коридора. Короткий, резкий удар «плитой» — и керметовый ливень, ещё недавно бывший десантными костюмами «чёрный ангел», вспарывает столовую. Дырявит лёгкие пластиковые столы, подбрасывает к потолку обломки посуды… и кости особенно невезучих солдат.
Тех, кто успел добежать от спальни хотя б до столовой.
Путь свободен. Ещё один поворот. Медленно гаснет свет — кто-то вывел из строя электростанцию? Грамотный ход! — впрочем, темнота нам вовсе не помешает. Здесь остаётся не так уж и много людей: те, кто ёбнулся с верхней шконки вниз головой, те, кто вообще не стоит на ногах — горная болезнь вам не шутка! — и те, кто пытался засунуть две ноги в одну штанину комбинезона. И те, кто не успел даже снять полевую форму?! Ну, вам не повезло…
«Лезвием». Короткими точными ударами. Каждого — пополам. Даже того, который вскинул уже карабин… но так и не нажал на гашетку.
Чисто. Здесь — чисто. И не так уж и много здесь было этих солдат. Я думал, будет значительно хуже.
Ну что ж, идём дальше?
Двадцать метров вперёд. На пять правее. И на три вниз.
Саммаэль удовлетворённо улыбнулся.
И — на таком расстоянии я уже не промахнусь! — одним коротким движением бросил себя прямо в камеру гауптвахты.
Темно. Впрочем, мне темнота не помеха.
Да, вот она, она здесь! Она даже скрыла ауру, — рефлекторно, от ужаса, вряд ли её специально чему-то учили, — практически спряталась, скрыла себя; её даже бы не заметил любой вошедший сюда человек… первые две секунды.
Ну я-то, по-моему, не совсем уже человек…
И — да, она молода. Она очень молода! Это ж практически ведь девчонка! Сколько ей лет — двенадцать, тринадцать? Неважно. Главное то, что она — однозначно — жива! Не наблюдаю видимых повреждений! И — да, от неё точно такое же чувство, точно такие же ощущения, как от того горного озерца! Пятьсот километров к югу, там, в горах, за стеной серебряного тумана!
И волосы у неё тоже, вроде… серебряные. Точнее, пепельно-русые.
А больше ничего и не было видно. Потому что — спинкою в угол, коленки к груди, голову обхватила руками; вероятно, ещё в самом начале, когда ударили только первые залпы, а потом в камере вдруг погас свет…
И жгучее такое желание: вытащить отсюда эту девчонку! Пусть хоть так же сидит, прижав коленки к груди — но под сосной на Териоки! Или на диване в кают-компании!
Только б не здесь!
Потому что — сколько людей сегодня здесь уже умерло?! И сколько ещё умрёт?!
Так что, милая девочка, — говорил про себя Саммаэль, медленно разворачиваясь к двери. — Вот тебе и черта. Черта между добром и злом. Здесь магия, здесь скорострельные пушки, кассетный кумулятивный боеприпас… здесь много чего летает. Так что, если есть какие-нибудь сомнения, — лучше тебе действительно спрятать голову. И закрыть глаза[99]…
…Потому что незачем тебе это видеть!
Саммаэль их хорошо сейчас чувствовал, этих… двоих. Они — часовые — были там, за стеной гауптвахты; и они знали свой приказ — «пост не покидать». Они не покинули; оставались стоять, когда застрекотали зенитки, когда ударили по корветам кумулятивные, — даже когда Александер доконал дежурный корвет, и гауптвахту подбросило эхом далёкого ядерного взрыва! И сейчас они — так же — стояли за дверью спиной к стене, с ясным приказом «никого не впускать и не выпускать»… кроме командующего эскадроном.
И — даже в замедленном времени! — мелкой дрожью противно зудело от включённых реакторов.
Это зудение мы сейчас и прекратим.
Удар — «лезвием» — по петлям двери, и вдогонку ещё один — «плитой» — сверху вниз, сминая дверь о противоположную стену в тугой стальной ком. От той, противоположной стены, на обратном ходе энергии, — влево, «забросом» за стену, часовому снизу и вверх, прямо под шейный шарнир. Возврат, энергию на себя. В коридор мне придётся всё-таки выйти; и — правому часовому — «лезвием» — чуть ниже грудной пластины…
Только «лезвие» не смогло пробить керметовую броню. «Лезвие» её попросту смяло. Перерубив содержимое «скорлупы» пополам.
И — в коридор. И — к стеночке, к стеночке, потому как то ли закончилось действие «эликсира», то ли я просто сегодня переработал, — но в глазах почему-то темно, и ножки почему-то не держат…
Надеюсь, больше здесь никого нет?!
Потому что замедление времени мне не удержать!
Ох, ё! — колдун чуть было не свалился на землю. И — навалилось сразу же, оглушило, почти сбило с ног на пол, — треск пламени, пронзительный свист фенестронов[100], короткая злая очередь скорострельной пушки. И редкие хлопки?… либо стандартного армейского карабина, либо не очень стандартного охотничьего ружья…
Хлоп. Хлоп.
— Мэллони! — Саммаэль наконец справился с ларингофоном. — Мэллони, ответь! Мэллони, ответь Саммаэлю!
Хлоп. Хлоп-хлоп-хлоп.
Хлоп.
И глухой удар оземь, почти рядом, там, у лестницы в конце коридора.
— Колдун, всё чисто! — в наушники ворвался хриплый голос механика. — Последнего снял! Можешь входить!
— Мэллони, я уже в туннеле!
— Как «в туннеле»?
— Мэллони, я уже там! Занять оборону у входа в туннель!
— Понял… есть! Выполняю!
— Вессон, — Саммаэль продолжал опрос. — Ответь…
— Обстановка нормальная, повреждений не получил, контролирую территорию базы!
— Мэллони наблюдаешь?
— Наблюдаю, так точно, Грэг занял позицию у ворот склада!
— Прикрывай. И готовься эвакуировать нас прямо оттуда!
— Есть…
— Александер?
— На месте, повреждений не получил, противника не наблюдаю…
— Высота пять тысяч, обзор пространства! — перебил его Саммаэль. И, не дожидаясь ответа, зачастил в ларингофон: — Милена, ответь! Милена, ответь Саммаэлю! Милена…
Пронзительный скрежет, визг раздираемого кермета, за спиной, в конце коридора. Глухой металлический удар, от которого вздрогнуло под ногами. И — легкие торопливые шаги.
— Милена, что…
— Рацию проебала!
— А одежда?!
— Осколками посекло!
— А сама?! — закричал Саммаэль.
— Я в порядке, — демонесса замахала рукой. Потом остановилась взглядом на колдуне…
— Почисти одежду, — произнесла с окаменевшим лицом.
«Ндааа», думал колдун, поглядев, что выбило из маскировочного плаща «воздушное» заклинание. «Литра четыре на плащ собрал! Воздух — дело хорошее… но надо б предусмотреть защиту от брызг …»
99
Колдун бормочет довольно-таки известный текст… в вольном пересказе:
(Deep Purple, 1970)
100
Фенестрон — воздушный винт в кольцевом канале. В качестве корабельных подъёмных двигателей чаще всего используют именно фенестроны.