А на склоне горы, на подъёме на перевал, она прибавила ходу.
Саммаэлю пришлось остановиться и включить фары. А потом — опять — догонять.
Металась — с камня на камень — крохотная фигурка в лучах прожекторов; такая маленькая, такая тоненькая, такая хрупкая, такая нежная, — пёрла как БМД[139], кроша — так она всё же касалась ногами земли! — песчаник в мелкую пыль и высекая белые искры. А Саммаэль — сердце передавило совсем, и казалось, что скафандр недодаёт кислороду; а ещё хотелось протереть шлем, но колдун знал, что на шлеме вода изнутри, потому что нехер, колдун, реветь, блядь, в скафандре! — всё бежал, всё бежал за ней.
А потом — колдуна здорово занесло на повороте — начался спуск к озеру. Цифры на спидометре было не разобрать: видно было уже не очень, да ещё слепил глаза серебряный свет. Отметил только воронку давнишнего взрыва на левом склоне долины…
А потом вспыхнуло прямо по курсу!
Но горел не туман! Светилась сама Рейчел! Бил ослепительный серебряный свет из-под куртки, ярко горели серебром её волосы, так ярко, что каждая песчинка на пути отбросила чёткую тень! И светила — чуть слабее, но тоже светила! — стена серебряного тумана прямо перед ней…
И Рейчел вбежала в этот туман.
И был холод.
Был ослепительный серебряный холод. Холоднее, чем жидкий азот; холодней… да холодней абсолютного нуля[140]! Холод такой, что мгновенно — рывком! — замёрзла каждая клеточка в теле, да что там клеточка — каждый атом, каждый кварк, каждая мысль в пустой голове… благо, их там было не так уж и много. И был ослепительный серебряный звук, звук, от которого посыпались искры из глаз; ну да, вспышка серебряного звука, кто бы ещё объяснил, что бы могло это значить[141]…
А потом был бесконечный миг обжигающей пустоты…
А потом — Саммаэль не сразу сообразил, что с ним происходит, — корежило и гнуло десантный скафандр, сгоревшие «мозги» врубали все привода вместе и вразнобой, и оставалось только расслабиться и получать удовольствие — и надеяться, что эта свихнувшаяся «жестянка» не переломает ему все кости. А потом — ну наконец-то! — скафандр сделал последнее осмысленное действие, и Саммаэль охнул, выпуская из лёгких остатки воздуха. Потому что «осмысленным действием» было выключить все привода — и открыть спинной люк!..
И хорошо ещё, что скафандр при этом лежал на животе.
А потом, выколупавшись из скафандра, дополз по песку до куртки и до кислородной маски, ткнулся в маску лицом, нащупал вентиль негнущимися руками… и тут же снова пришлось его выключать, потому что — ну холодно же! — надо было ещё надеть куртку. А куртка оказалась мала. А потом натянул-таки маску, бросил баллон через плечо… и обнаружил, что маска до сих пор пахнет Рейчел!..
И реветь в кислородной маске оказалось тоже… совсем неудобно.
Рейчел! Рейчел!
Ни до какой воды она, разумеется, не добежала. Её следы, — вдавленные, вбитые в красный песок, как будто слон тут бежал, а не «кавайная няка»! И от одного следа до другого — по добрых четыре метра! — так вот: её следы оборвались в ста метрах от берега. Там, где Саммаэль нашёл куртку и маску.
И вода в озере оказалась не прозрачная — и совсем даже не синяя. Вода была мутно-красная; наверное, эта волна, эта «вспышка серебряного звука» взбаламутила воду и подняла со дна мелкий песок.
А туман — тот и вовсе исчез.
Серебряный.
Точнее, пепельно-русый.
Рейчел.
Рейчел.
— А?
Рейчел, встрепенулся колдун. Рейчел, ты здесь?!
— А… Саммаэль… это ты?
Рейчел, где ты?
— Тут… красиво!
Рейчел, что ты видишь?!
— Я… вижу…
Пауза.
— Я… вижу… это не описа?ть… нет слов… я не знаю… это очень… очень красиво…
Рейчел.
Пауза.
Рейчел.
Рейчел.
— А?
Рейчел…
Чтобы вытереть глаза, пришлось опять снимать маску. И, конечно же, оборвал при этом ремень. Теперь сиди, как дурак, прижимай маску двумями руками…
Рейчел, — покачал головой Саммаэль. — Она очень медленно отвечала. От чего-то я её отвлекал… от чего-то очень красивого. И очень важного. От чего-то, для чего в человеческом языке не придумано слов.
По крайней мере, её голос казался довольным. Это последнее, что остаётся… чему можно ещё улыбнуться.
Потому что — Рейчел! Рейчел-Рейчел-Рейчел! — Саммаэль содрогнулся в беззвучных рыданиях, и чуть не выронил маску, — тому, что Рейчел исчезла, улыбаться нельзя! Потому что — ну какая блядь всё это придумала? И почему тело Рейчел (именно тело! Душа, очевидно, ещё где-то здесь… и чем-то ещё занята!) сыграло роль «спускового крючка»… инициировала эту «вспышку серебряного звука»?! И чем была эта «вспышка», что это была за «волна холода ниже абсолютного нуля», которая — Саммаэль это каждой клеточкой своею прочувствовал, — разобрала тут всё по атому и по кварку, а потом собрала всё назад?
Проще говоря, что здесь произошло. И — кто это всё придумал.
Ну и ещё один вопрос… факультативный[142]: кем теперь стала Рейчел.
Что, «Владычицей озера[143]»?!
Не смешите мои носки!
«О?зера»? Лужи мутной водички!
Потому как — откуда здесь вообще это озеро? Откуда здесь озеру быть?! В горах, на песке, посреди хамады?! Откуда оно питается?! Да тут атмосферная влажность — меньше нуля[144]…
Да и вода заметно уже отступает. Впитывается в песок.
И этому — тоже — улыбаться совсем не хотелось.
А четырнадцати километрам?! Четырнадцати километрам поулыбаться не хочешь?! Четырнадцати километрам назад, на равнину, к месту посадки глайдера? В одних носках, по острым камням, и по этому колотуну?!
Саммаэль бросил взгляд на безжизненную тушу скафандра, на сизый дым над аппаратным отсеком, не оставлявший надежд на «ремонт в полевых условиях»…
И похолодел.
Потому что он сам отдал приказ: «глайдеру — выходить на орбиту»!!!
И потом, нет никакой гарантии, что корабли всё ещё здесь! Потому что их мог расстрелять не вовремя прибывший Верс, против его эскадры фрегат и глайдер не играют ни разу…
И их могла смыть отсюда — за полной ненадобностью! — та «вспышка серебряного звука»! Разобрать их на атомы и на кварки — а потом не собрать обратно!
«Так что не факт, что меня отсюда будут эвакуировать».
А на переход — даже на Териоки! — колдун сейчас не был способен.
…Рейчел…
…Рейчел…
…Рейчел…
И тишина.
Эпилог: «Спасители мира»
Не было ничего особенного.
Не было духового оркестра на космодроме; не было ковровой дорожки на трапе; не было приёма в Малом Императорском дворце, не было телевидения, променада по главной набережной в белом правительственном фаэтоне[145], листовок из окон верхних этажей, радостных лиц за оцеплением, экзальтированных гимназисток в юбках чуть выше пояса. Не было вишней в цвету… или нет, вишни всё-таки были?
Была — с улыбкой, но «не возражайте!» — постановка фрегата на капитальный ремонт за счёт Императорской канцелярии. Было заселение — за тот же императорский счёт — в не самую плохую гостиницу Астона. И вишни — да, на набережной вишни цвели.
140
Абсолютный ноль — он потому и «абсолютный», что холодней его даже теоретически быть не может.
141
Да вроде, это называется «синестезия»: психическое расстройство, при котором «видят звук», «слышат цвет» и так далее.
143
Владычица озера (Нимуэ, Вивиана и т. д.) — одна из ключевых персонажей Артуровского цикла легенд… а также их многочисленных модификаций.
144
Художественное преувеличение; не может быть влажность «меньше нуля». Проще говоря, Саммаэль снова заврался.