«Вот это да! — с умилением думал он. — Целый месяц такого блаженства… Собственно, почему месяц, а не два? Не три? Деньги у меня есть, а теперь я вольный казак».
На другой день к нему на пляже подсел добродушный толстяк, который, греясь на солнышке, поведал ему, что ездит сюда уже четвертый год подряд, а на этот раз привез с собой целую компанию.
— Вой они! — кивнул он головой в море, где вздымались целые фонтаны брызг. — Ныряют, как дельфины. Красный купальник — это машинистка Ниночка, лохматый — дядя Федя, наш экспедитор, а те двое — заведующий производственным отделом Сергей Сергеич с женой. Э-гей! — заорал он. — А ну, плывите сюда! Хватит вам!
— Ге-гей! — донеслось до них. И веселая гурьба наперегонки заспешила к берегу.
Все отнеслись к Ивану Никитичу очень хорошо. Наперебой угощали фруктами, пригласили вечером на волейбольную площадку, поехать вместе на экскурсию в Ялту, вообще присоединиться.
— А чего мы к нему пристаем! — сказала машинистка Ниночка. — Может быть, у Ивана Никитича здесь есть своя компания, кто-нибудь из учреждения или семья.
— Гм-м… нет, собственно говоря, семья осталась дома, а что касается коллектива, то… видите ли, я сейчас нигде не работаю и поэтому выступаю здесь сольным номером.
— То-то вы такой грустный! — сказала высокая худая брюнетка, жена заведующего отделом. — Я вас понимаю. Это ужасно — сидеть дома без дела! Вот когда мы с Федей женились, я поставила условием, что работу не брошу.
— Это я поставил условием! — добродушно проворчал тот. — Я брошу, ты бросишь, что же это получится?.. К тому же… Я, конечно, ваших обстоятельств не знаю, Иван Никитич, но возьму на себя смелость дать совет. Конечно, если что-нибудь мешает вам занимать ответственный пост, идите пока на маленькую должность. Покажете себя, вас оценят, выдвинут.
— Бл-лагодарю! — высокомерно сказал Иван Никитич. — В подобных советах не нуждаюсь. Был и на ответственной, оценили и… выдвинули. Предпочитаю быть вольным казаком.
И «вольный казак», не прощаясь, удалился, волоча по песку свой коврик и заложив пальцем «Королеву Марго».
— Обиделся! — прошептал толстяк. — Наверно, какая-нибудь неприятность с документами. В их деле это бывает. В лучшем случае покрывал чьи-нибудь махинации…
Для Ивана Никитича настали скучные, однообразные дни. Механически жевал он экзотические фрукты, одиноко плескался в море. Обедал без всякого аппетита. А вечером наблюдал, как играют в футбол (горняки против металлистов) или в волейбол (нефтяники против пищевиков).
— Землячества! — горько шептал он. — Семейственность… Стадное чувство!
Ему было не по себе. Все, с кем он ни знакомился, как сговорившись, осведомлялись, где он работает. И, узнав, что он «вольный казак», одни с состраданием предлагали устроить его на работу, «если, конечно, за ним ничего такого…», другие смотрели с подозрением.
— Толпа! — презрительно резюмировал Иван Никитич. Но его как магнитом тянуло к этой самой толпе.
В конце второй педели он надоел сам себе до смерти.
— Я вольный казак, — сказал он, но уже с новой интонацией, — поеду-ка обратно. Доотдыхаю зимой. Покатаюсь на лыжах, подышу свежим морозным воздухом. Ах, хороши леса зимой! Одетые в серебряный убор, они…
Похудевший, он явился домой и радостно был встречен родными пенатами.
— Набегался? А тут за тобой директор присылал! — сказала жена. — Просил придти, когда вернешься.
— Ах, да, ведь я расчет не взял! — грустно сказал Иван Никитич. — Хотят скорее от меня избавиться. Дожил…
— Приехали? — встретил его директор. — Ну, теперь распутывайтесь с вашим заместителем, а мое дело сторона. Вы главный бухгалтер, вам и гроссбухи в руки.
— А… а как же мое заявление об увольнении? — растерянно пролепетал Иван Никитич.
— Заявление? Разве вы не читали мою резолюцию?
В уголке стояло: «Предоставить в августе отпуск на две недели, остальное — в ноябре».
— Что касается увольнения, — добродушно продолжал директор, — я всерьез не принял. Вы очень вспыльчивый, горячий человек. Холерик.
— Ну, что ж, надо быть кому-то и холериком, — кротко сказал Иван Никитич и пошел здороваться с сослуживцами.
МИСТЕР ЧАРЛИ ВЫХОДИТ ИЗ МОДЫ
— Приходите в воскресенье, — сказал мне по телефону Аркадий Фомич. — Я вас кое с кем познакомлю. Нет, не скажу. Придете — увидите сами.
И вот в ближайший выходной я уже звонил у двери с эмалированной табличкой «Гвоздичкиным — 2 зв.».
— A-а! Наконец-то! — воскликнул Аркадий Фомич, появившись на пороге. — Входите…
Но только я сделал два шага, как к моим ногам подкатилось что-то черное, мохнатое и со злобным рычанием вцепилось в мои брюки. Я испуганно ойкнул и дернул ногой.
— Осторожно! — мягко предупредил хозяин. — Не дрыгайте ногами, это раздражает Чарли. Стойте не шевелясь. Ему скоро надоест, и он в конце концов вас отпустит.
— Породистая собачка? — осведомился я, стараясь сохранить равновесие.
— Это мистер Чарли! — торжественно возвестил Гвоздичкин. — Шотландский скотч-терьер. Безумно модная собака. У Чарли — знатная родня: его сестра воспитывается у братьев Гуровых, брат — у киноартиста Чнкина. Хотите, я покажу вам его паспорт?
В прихожую пожаловала и хозяйка, несколько расплывшаяся блондинка. Увидя меня, стоящего на одной ноге, она всплеснула руками я захохотала:
— Попали в плен? Бедняжка! Сейчас я вас выручу… Чарлинька «Мишка»!
Пес освободил мою ногу и принялся грызть конфету, дав нам таким образом возможность перейти в комнату.
— Скажите, — полюбопытствовал я, — а где вы раздобыли это чудов… это чудесное животное?
— Достал я его с громадным трудом, по протекции Исая Кузьмича. Отбил у самого Крякина. Стоило мне это семьсот рублей. Безумно дешево. Сейчас режиссер Чурс предлагает за него две тысячи, но я, конечно, не отдам.
— Гм-м… Две тысячи — хорошие деньги, — неопределенно сказал я, садясь по приглашению хозяина за обеденный стол.
Предмет нашего разговора, ковыляя на кривых, коротких ногах, вошел в комнату, улегся на диван и принялся жевать уголок шелковой подушки цвета чайной розы.
— Не правда ли, хорош? — спросил Гвоздичкии. — Говорите после этого, что порода ничего не значит. Обратите внимание на хвост — классическая форма моркови. А голова — топором.
Я осторожно сказал, что мне очень нравится шерсть.
— Он с годами станет еще лохматее и злее, — пообещал Аркадий Фомич.
Я заискивающе улыбнулся и бросил на пол хороший кусочек отбивной котлетки. Чарли лениво сполз с дивана, понюхал кусок и брезгливо отвернулся.
— Плохо вы его знаете, — с состраданием глядя на меня, сказала Маргарита Власьевна. — Чарли не ест что попало. Он безумно разборчив.
— Неужели он питается только шоколадными конфетами?
— Нет, почему же, — снисходительно улыбнулась хозяйка. — Он безумно любит куриные головки. Продавцы в магазинах удивляются, почему мы просим только головки. Все делают наоборот.
— Он безумно требователен и к людям, — сообщил хозяин. — Мы из-за него уже трех домработниц сменили. Вернее, они сами уходили. Одна даже потихоньку скрылась и расчет не взяла. Никак не найдут с ним общий язык.
Мы встали из-за стола.
— А я хотел предложить вам одну идею, — приступил хозяин к делу. — Слышал, что вы недавно побывали на Урале. Давайте вместе напишем книжечку о металлургах. Или киносценарий состряпаем.
— Но ведь вы как будто уже хотели писать такую книгу со Страусовым! — изумился я.
— Не говорите мне о нем! — мрачно сказал Аркадий Фомич. — Тупой, ограниченный человек! Мы больше не встречаемся.
— А как дружили! — соболезнующе сказал я, — Какая же кошка пробежала между вами?
— Не кошка, а собака! — вмешалась Маргарита Власьевна. — Сейчас я вам все расскажу. В прошлое воскресенье пришли они к нам, чтобы обсудить план книги. И вот эта мещанка ничего не нашла лучшего…