Острие укололо кожу девушки, на белом шелке ее руки проступила алая капля. Я подхватил ее тонкой пластинкой того же металла, прикрыл глаза и прижал каплю подушечкой пальца.
Кровь может сказать о человеке куда больше, чем десяток самых тщательных осмотров; конечно, чтобы вопрошать кровь, нужно владеть одним из Чистых Искусств.
Воцарилось молчание. Стоявший позади граф нервно стискивал пальцы, Тэй бесстрастно замер у двери. Я – задавал вопросы и получал ответы; долгая беседа с кровью, уместившаяся в несколько минут.
– Хайенфэй, – наконец негромко сказал я.
– Что? – переспросил граф.
– Так эту болезнь называют у нас, – я осторожно вытер кровь с пальца и отложил ткань в сторону.
– Но вы можете ее вылечить?
Я повернулся к нему и посмотрел в глаза – не в глаза вельможи королевства, богатого и влиятельного человека; в глаза отчаявшегося, почти потерявшего надежду.
И сказал:
– Если со мной пребудет вдохновение предков.
Граф моргнул, потом медленно кивнул. Умный человек; он понял, что более близкого к «да» я сказать не мог.
– Что вам потребуется? – спросил он. Отчаяние ушло в глубину взгляда, сменившись сосредоточенностью воина… нет, скорее властителя, рассчитывающего на воинов.
– Тишина, – сказал я. – Одиночество. Имена. Назовите мне имя вашей дочери, ее матери и ваше собственное.
Многие скарделльцы боятся таких просьб, и нельзя сказать, что у них нет на то оснований; однако граф не колебался ни секунды.
– Ее зовут Илена, я – Джент. Мою жену зовут Фрала.
Я на мгновение опустил веки. Отданные таким образом имена продержатся недолго, но времени мне хватит.
– А теперь, лорд Хаттон-Кенн, – произнес я, – расскажите мне все, что знаете о своей дочери.
Он снова не колебался.
Джент Хаттон-Кенн говорил долго и пространно; он был не из тех дворян, что передают заботу о детях слугам, и дочь действительно росла у него на глазах. Детские игры, беседы с родителями, перепады настроения юной девушки, взросление, смущение, поведение в обществе, друзья, знакомства, любимые книги… Диагноз врачей. Время, которое она проводила в постели, время, в которое она забывала о болезни.
Он говорил обо всем – а я молчал и слушал. И лишь когда разум уже начал содрогаться от обилия новых сведений, я мягким жестом остановил графа Джента.
– Достаточно. Теперь, если вы не возражаете…
Он помнил о сказанном ранее, и безмолвно покинул комнату.
Тэй плотно закрыл дверь; я вернулся к кровати Илены и усилием воли отрешился от мира. Медленно, размеренно произнес то, что не стал бы говорить при чужом:
– Ланада Фано, сын Омодари и Фэйнин, брат Хаттакасая и Камоэ, маг Империи, золотой изгнанник…
Я открыл свое имя, готовясь сплести его с чужим и сосредотачиваясь на задаче.
Врачи-Именователи стараются излечивать болезни и увечья как можно скорее. Чем старше рана или недуг – тем сильнее они вплетаются в имя, тем вернее становятся его частью, и тем сложнее Именователю отделить их от тела, вернув человеку здоровье.
Целители из кровных магов тоже стараются работать поскорее – пока болезнь не пропитала плоть, пока она не вышла за пределы подвластного крови.
Хайенфэй слишком укоренилась в плоти Илены; ни Именование, ни кровная магия не исторгли бы ее, и другие Чистые Искусства не сумели бы помочь – разве что Поток… Но ни одно Искусство не сотворит в одиночку то, что возможно для двух, слитых вместе.
Я потянулся вперед; ланцет из шаньского серебра снова уколол бледную кожу, мои пальцы снова коснулись крови девушки. На этот раз – не отделяя ее от тела, для воздействия мне нужно было чувствовать все потоки в ее теле.
– Илена, дочь Джента и Фралы, дева из Хаттон-Кенна…
Говорят, что когда Именователь произносит такие слова, его голос звенит неразличимо и странно. Неудивительно – ведь в каждом слове заключены десятки других.
«Джент» несло в себе все, что я успел понять и узнать о графе Хаттон-Кенне, его внешности, характере, поведении, отношении к дочери. «Фрала» – все то, что я понял о его жене по тому, как выглядит этот дом, и с какой любовью обставлена комната девушки. «Хаттон-Кенн» заключал в себе все, что окружало Илену с самого рождения, что от нее ожидалось и что на нее влияло.
А в «Илене» подобно озерному дракону свилось все то, что я узнал о ней, о той, кого поразила хайенфэй.
Такова сила имен.
Конечно, знания были несовершенными. Я мог сложить воедино лишь то, что видел и то, что рассказал граф Джент – но разве может один человек полностью познать другого? Сами люди себя не знают полностью.