«Нужно перестроиться, скоро общаться с посольством» — подумал про себя Кубарев.
Задача, которая ставилась генерал-губернатору самим императором, состояла в том, чтобы заставить Японию «открыться» России для торговли. Ну или принудить страну войти в сферу интересов Российской империи. Второй вариант отмечался, как предпочтительный. Ни о каком завоевании речи не было. Нет на это и средств и в достаточном количестве солдат. Но начать более тесное сотрудничество было необходимо.
Охотск, несмотря на крайне тяжелые условия жизни, разрастался. Город уже сейчас не мог никак себя прокормить. Поставки продовольствия с Гавайских островов и из Калифорнии были сложны и стоили больших усилий. Нужен был иной форпост русского присутствия на Дальнем Востоке, другой город. Император даже уже и название придумал такому городу — Владивосток. Звучное: владей Востоком. И этот город, когда он уже будет заложен, в чем Кубарев не сомневался, потребует много продовольствия. Где его брать? Тут бы с Китаем поторговать, но и Поднебесная закрыта ее тоже нужно «открывать». Сперва Япония.
Кубарев не знал, что Петр Федорович решил использовать опыт, который в иной реальности уже приводил к тому, что японцы открывали все свои порты и входили в сферу интересов САСШ, а после Великобритании. Стоило адмиралу Рэйлли несколько дней подвергнуть бомбардировке японские города, как Япония «гостеприимно» раскрыла свои двери для зарождающейся американской колониальной империи. Получится ли в этой истории повторить незамысловатую американскую комбинацию? Император был уверен, что, да.
Андрей Леонтьевич Кубарев не был столь уверенным, но демонстрировал полную солидарность с волей императора. И сейчас русские корабли били по Эдо. Может, не столько по самому городу или наиболее жилым кварталам, до некоторых пушки должны были добивать, но по порту были пущены бомбы, так же и по дворцу сегуна. И главное во всем этом, что никакого противодействия японцы придумать не смогут.
Вместе с тем, несмотря на невозможность японцам что-либо противопоставить русской эскадре, Матушкин приказал не терять бдительность и смотреть во все четыре стороны. Илья Иванович допускал, что японцы могли бы совершить самоубийственную атаку на джонках. В таком случае русские корабли потопят плавательные средства японцев. А если таких джонок будет тысяча, две? Хватит ли снарядов, да пороха их отбивать?
— От жеж, мать! — выругался пробегавший мимо капитанского мостика кондуктор, когда выстрелила пушка с парохода Мирный.
Это была КП-2 и такие орудия в Тихом океане только появились. Пушка била чуть громче, чем иные, вот кондуктор и отреагировал на звук, немного постеснявшись офицеров, иначе словесный загиб был бы куда изящнее.
Пароходов прибыло в Тихий океан всего четыре, хотя предполагалось больше. Пришлось эскадре столкнуться с английской эскадрой у берегов Флориды, где пароходы запасались углем. Два парохода из десяти потоплено, один остался на приколе в Луизиане, чуть дотянув до русской земли в восточной Америке. Остальные, кроме тех, что обогнули-таки Южную Америку, остались бить расплодившихся пиратов в Карибском море и в Мексиканском заливе.
Но и эти четыре парохода были большим подспорьем в деле «открытия» двух азиатских империй: Японии и Китая. Хотя какая там Япония империя, так, сегунат при живом императоре, да отдельные острова, которые между собой все меньше кооперируют из-за действий русского флота.
— Прикажите кораблям с десантом отойти на двадцать километров и высадиться! — приказал Кубарев.
— Простите, господин командующий, километров? — недоуменно спросил Матушкин.
— А Вы, сударь, еще не используете императорские меры длины? — строго, словно профессор студенту на экзамене, спросил генерал-губернатор.
Контр-адмирал закатил глаза, видимо, стал переводить километры то ли в английские морские мили, то ли в русские версты.
— Будет сделано! — сказал Матушкин и пошел к офицеру связи, объяснять, что именно нужно будет показать на соседних кораблях.
— Вот же! Он еще и считает с трудом! Уточню, где такого вот молодца морскому делу учили! — проворчал Кубарев, но, на самом деле, не собирался ничего проверять.
Не так, чтобы и много офицеров, отучившихся еще до 1747 года в гардемаринской роте, хорошо знали науки. Тут уже люди больше на опыте выезжают, что так же неплохо, но лучше, когда и то и другое, так и опыт быстрее приходит. Это позже, с назначением Михаила Михайловича Голицына главой Адмиралтейств-коллегии, образование становилось все более системным и глубоким.